— Да пошли вы со своей тайной исповеди! — Я больше не могу сдерживать эмоции. — Вы, может быть, могли кого-то спасти! А вы не сдали его копам! Вы не заявили на него! Вы просто промолчали! — Я почти кричу. — Вы просто промолчали, хотя могли засадить его за решетку! Вы не думали, сколько детей убили своим молчанием, святой отец? Вы не думали, скольким переломали жизни своей тайной исповеди?

Священник пытается что-то сказать. Он пытается перебить меня, но я не позволяю ему вставить ни слова.

— Разве этого хочет ваш бог? Разве этому он вас учит? Разве в этом заключается милосердие? Это вы называете любовью? — Я перевожу дыхание. У меня совсем не осталось сил. — Тогда идите к черту! Идите к черту с этой вашей любовью! Идите к черту с таким богом!

Я быстро выхожу из церкви. Я быстро завожу мотор и еду к реке. Я спускаю машину в воду. Я останавливаю грузовик и доезжаю до города. Я беру билет до Мэдисона.

Мой рейс в Нью-Йорк на следующий день. Я останавливаюсь в мотеле недалеко от аэропорта. Вечером я иду в бар и снимаю девушку. Я снимаю проститутку, и мы долго занимаемся сексом. Я не знаю, зачем делаю это. Я все время думаю об Элис. Даже когда занимаюсь сексом с этой шлюхой, я все время думаю об Элис. Мне просто надо выпустить пар. Мне просто надо расслабиться. Мне просто надо забыться. Мне просто надо выкинуть из головы все мысли. Мне надо прийти в себя, чтобы вернуться домой.

3.

Когда возвращаюсь, застаю Элис сидящей на полу в комнате. У нее по щекам текут слезы. Она тихо всхлипывает и теребит в руках какую-то бумажку. Она слышит, как я вхожу и поднимает на меня глаза. Она испугана и растеряна. Она прикрывает рот ладонью и мотает головой, как будто отказывается верить во что-то.

— Что с тобой? — Спрашиваю я.

Она не отвечает. Она смотрит на меня и протягивает измятый листок, страницу из телефонного справочника. Я узнаю его. На нем написаны имена Макса Уитмена, Гарри Паркера, Виктора Фёрта и Уоррена Стимена. На нем написаны их имена и номера телефонов. Имена Макса Уитмена, Гарри Паркера и Виктора Фёрта зачеркнуты.

Как я мог так проколоться. Как я мог забыть про этот долбанный листок. Как Элис нашла его…

— Джон, — сквозь слезы говорит она, все еще протягивая мне мятую бумажку, — эти люди мертвы, — рука ее дрожит.

Как же я мог так проколоться. Какой же я идиот. Все уже было бы позади. Все уже было бы кончено. Все уже было бы хорошо. Если бы не этот листок. Если бы не Элис. Если бы не моя глупость. Как же я мог так все завалить. Я смотрю на Элис. Я смотрю ей в глаза и вижу там страх. Я вижу там растерянность и страх. Нет, я не могу сейчас потерять ее. Я не могу сейчас потерять Элис. Сейчас, когда все уже позади. Когда все закончилось. Когда мои кошмары прекратились. Я не могу потерять ее сейчас из-за этой глупой бумажки. Только не сейчас, когда я, наконец, смог впервые за долгие годы вздохнуть без оглядки на свои детские шрамы. Сейчас я, может быть, только начинаю жить. Сегодня, возможно, первый день моей нормальной жизни. Я не могу так сразу все испортить.

— Это были плохие люди, Элис, — говорю я, опускаясь на колени и обнимая ее. — Очень плохие.

— Кто они такие, Джон? — Сквозь слезы спрашивает она, роняя бумажку из рук.