— Вы ничего не сказали об этом при нашей последней беседе.

— Вы и не спрашивали меня о середине дня, месье, только о вечере. Обо всём, что вы меня спрашивали, я рассказал.

Два небольших кусочка холста, один из них обгорелый, лежали на столе в кабинете Питера.

— Никакая это не портновская прокладка, а холст художника, — констатировал Питер.

— Судебный эксперт скажет наверняка, но по мне так похоже, — ответил Чарльз.

— Наконец-то мы продвигаемся.

— Да, но не совсем понятно, куда. Харвелл сжёг портрет жены, а затем, ты утверждаешь, использовал маску…

— Нет, Чарльз. Сначала он использовал маску. Он приехал неожиданно и застал жену при подозрительных обстоятельствах: стол накрыт, всё готово для встречи кого-то. Он не видел записку; он не знает, что всё это для него. И он видит, что вокруг слоняется Эймери. Происходит сцена, и он убивает жену. Около неё маска — Шаппарель подарил её Розамунде тем днём. Я думаю, что она могла установить её около кровати, где ей приятно было смотреть на неё. Харвелл помещает маску на лицо жены и усаживает её так, чтобы при удачном стечении обстоятельств Эймери смог её увидеть, и спешит в город. Это срабатывает: Эймери подтверждает его алиби. Но теперь портрет становится смертельно опасным — Харвелл не может допустить, чтобы он напомнил кому-либо о существовании маски.

— Придержи-ка, придержи, — перебил его Чарльз. — Ты слишком быстр для меня. Ты полагаешь, что он сжёг и маску?

— Нет, я абсолютно уверен, что он избавился от неё раньше. Он сразу понял, какую опасность она для него представляет. Полагаю, он не понимал, что сам портрет тоже опасен, пока Шаппарель не попросил позаимствовать его: невозможно скрывать картину вечно, ссылаясь на траур, в любую минуту кто-нибудь может попросить взглянуть на неё.

— Хорошо, значит он сразу же избавился от маски. Полагаю, прежде, чем вызвал полицию следующим утром. Но как? Тоже сжёг? Но камины не горели и были холодными, когда прибыла команда экспертов.

— Не знаю, — пожал плечами Питер. — Как обычно избавляются от папье-маше?

— Кипятят, — сказала Харриет. — Я видела, как Сильвия многократно использовала бумажную массу для своих небольших моделей. Вы разрезаете или разрываете старую модель помещаете всё в кастрюлю с кипящей водой. Всё распадается в кашеобразную массу, как овсянка.

Питер уставился на неё как будто только что увидел свет:

— Засорённая раковина! — воскликнул он. — Какой же я глупец! Засорённая раковина, о небеса! Засорённая раковина. Засорённая раковина, которая всё объясняет. Всё это время, Чарльз, я был убеждён, что есть что-то подозрительное в истории Эймери, потому что в его красочном описании Розамунды, моющей бокалы, он, казалось, не знал, что слив засорён. Но он не был засорён: слив был чист — Харвелл засорил его на следующее утро, избавляясь от маски. Парень говорил правду. Ему нужно задать один простой вопрос: видел ли он, что Розамунда двигалась, когда он заглядывал в окно? — и отпустить на все четыре стороны с незапятнанной репутацией.

— Мы должны доказать всю эту историю, а не только предлагать, — заметил Чарльз с сомнением в голосе.

— Бантер мой! — воскликнул Питер. — Когда ты обнаружил, что фотографические работы невозможны из-за засорённой раковины, ты пытался её прочистить?

— Пытался, милорд, но безуспешно.