ТАЙНЫ УХОДЯЩИХ
Лунину-старшему исполнилось восемьдесят девять. Ему везло в жизни: в
20-м, когда болезнь задержала молодого комиссара в госпитале, и он не
попал под Перекоп, где легла костьми вся его дивизия; в конце 30-х, когда
нарком Лунин уцелел в ежовской мясорубке, перемоловшей его друзей. Повезло
и в том, что Николай Андреевич умудрился дожить до Мафусаилового возраста,
ничем серьезным не болея и даже не пользуясь бесплатными путевками,
полагавшимися ему как многолетнему члену Центрального Комитета, бывшему
министру и ветерану партии с семидесятилетним стажем. Впрочем, сам
Лунин-старший не считал себя везучим. Он отнюдь не радовался, пережив
однополчан, друзей, брата, исчезнувшего в 37-м, сыновей, а главное - дело,
которому посвятил жизнь. В тот день, когда танки ворвались в Столицу, у
старика в последний раз вспыхнула надежда. Но те, кто пытался спасти
идеалы его жизни, действовали настолько трусливо и бездарно, что уже к
вечеру первого дня противостояния Николай Андреевич махнул рукой, выключив
старую "Спидолу". Назавтра он, не выдержав, вновь включил приемник,
надеясь на чудо. Под утро, узнав о неудаче штурма, Лунин-старший аккуратно
поставил "Спидолу" на место, выпил крепкого чаю и сел в кресло у двери.
Все было кончено. Старику оставалось одно: ждать внука, ушедшего защищать
его врагов, - непохожего, чужого, с которым он уже давно перестал даже
спорить. Он ждал Келюса всю ночь и все утро, почти не вставая и ни о чем
не думая...
Келюс и Фрол, не без труда вырвавшись из цепких рук медработников,
убедились, что больше никому не нужны. На площади у опустевших баррикад
кипел митинг. Раскрашенные девицы и столь же раскрашенные юноши хрипели
под электрогитары песню про Андреевский флаг, чуть дальше стояла ровная
шеренга танков, перешедших после прошлой ночи на сторону Президента.
Общественный транспорт не ходил, а денег на такси как назло не осталось:
Николай потратил их на сигареты, а дхар добирался из Тулы на последние
рубли. Идея попросить машину у руководства была отвергнута, и оба
добровольца решили не спеша прогуляться по Столице. Им повезло. В толпе на
площади они столкнулись с одним из тех, кто навещал их в госпитале.
Популярный артист, ныне ставший министром, вероятно не получил еще
достаточной государственной закалки, а потому не только сразу же признал
их, но тут же, ни о чем не расспрашивая, усадил в свою "Ладу", выяснив
лишь, куда ехать.
Лунин жил в огромном сером Доме на Набережной, где когда-то обитала
столичная знать, а ныне доживали свой век отставные бонзы. В доме,
конечно, было полно молодежи, начисто забывшей или вовсе не знавшей его
истории, но Николаю все же часто становилось не по себе при виде
гигантского фасада, сплошь увешанного мемориальными досками в честь тех,
кто жил и очень часто погибал здесь. |