- Мы за свободу, - не особенно уверенно ответил внук.
- А ваш этот... Президент или как там его?
- Он... он тоже за свободу, - еще менее уверенно сообщил Келюс.
- Стыдись! - отрезал дед. - Историк, а мелешь чушь! Это гимназисты
были за "свободу", и то недолго! Сразу ставь вопрос - какой класс стоит у
власти! Эти, твои... Они-то знают, да вам пока не говорят. Но тебе не грех
было подумать об этом раньше.
- Ага! - загорелся внук. - Лучше, значит, танки, колхозы-совхозы,
Гулаг, Афганистан и ГПУ?
- Еще не знаю, - мотнул головой Лунин-старший. - Пока не с чем
сравнивать. Хотя могу догадываться. Трое уже погибли. Вас, раненых, по
сути, бросили. Мы своих раненых не бросали.
- Нас не бросили, - вяло возразил Николай. - К нам даже Президент
заходил... и телевидение...
- Бросили! - повторил старик. - Итак, снова победа на крови - как раз
то, в чем нас обвиняли. При штурме Зимнего мы потеряли тоже немного -
шестерых. Лиха беда начало, Келюс! Безоружные люди против танков - красиво
и безопасно... тем, кто за их спинами. А вдовы и сироты - это не впервой.
И хорошо, если те трое в самом деле погибли в бою, а не как-нибудь
иначе...
Внук порывался возразить, но вдруг отчетливо вспомнил окровавленное
тело в синей куртке и промолчал.
- Все! - заключил дед. - Переодеваться и отдыхать. Фроат, я дам вам
чистую рубашку, эту надо постирать. Я тоже полежу, не хочу быть четвертым
в этом списке... победителей...
Весь следующий день Лунин-внук отдыхал, стараясь поменьше двигаться,
ограничив свою активность телевизором и газетами. Эйфория победы,
захлестнувшая эфир, как ни странно, не очень радовала Келюса. Он приписал
эти последствия контузии, заставляя себя не думать о событиях страшной
ночи и о мрачных пророчествах деда. Фрол также провел весь день в
квартире, изрядно скучая и то и дело порываясь выйти на улицу. Рана
полностью затянулась, оставив лишь розовое пятно на коже, что поразило
врача, вызванного старшим Луниным. Келюс также быстро поправлялся. Травма
напоминала о себе лишь легким головокружением и слабостью.
Ближе к вечеру деду позвонили по телефону. Старик, выслушав чей-то
долгий рассказ, накинул пиджак и вышел, обещав вернуться через полчаса.
Отсутствовал он, однако, больше двух часов, и Келюс начал уже волноваться,
вспоминая, захватил ли старик валидол. Но дед вернулся внешне спокойный,
пояснив, что был в гостях в соседнем подъезде. Пройдя в кабинет, он долго
сидел за столом, о чем-то размышляя, затем позвал внука.
- Келюс, - начал он, усаживая Лунина-младшего в кресло. - Надо
поговорить.
Николай взглянул на деда и кивнул, сообразив, что речь пойдет о
чем-то важном.
- Я не прошу тебя давать честное пионерское, комсомольское или
белогвардейское слово, - начал Николай Андреевич, - просто если мы не
сохраним кое-что в секрете, могут быть неприятности. |