— Эй, осторожно, беременная женщина! — крикнул Питер, отталкивая парня в «найках», задевшего мой живот.

Наконец мы добрались до барьеров, отделяющих толпу от красной ковровой дорожки, ведущей в кинотеатр. Питер сунул гравированное приглашение под нос одному из стоявших на входе охранников. Тот жестом пригласил нас пройти в дырку между заграждениями, и мы ступили на красный ковер. Площадку перед кинотеатром освещало неимоверное количество горячих белых прожекторов. На ковре толпились журналисты, которые подбирались к звездам и совали микрофоны им в лицо. Когда мы взошли на ковер, толпа простолюдинов за баррикадами одновременно повернулась, чтобы на нас взглянуть. Когда они поняли, что мы никто, у них вырвался явственно различимый разочарованный вздох. Оператор, повернувший к нам свою видеокамеру-переростка, выключил свет и отвернулся, оставив нас на маленьком темном островке анонимности посреди яркого, заполненного звездами красного поля. Мы с Питером переглянулись и натянуто улыбнулись друг другу. Ничто не может заставить человека почувствовать себя несуществующим так, как это делает любая голливудская премьера.

Мы быстро шли по ковру к дверям кинотеатра. И тут возникшая из ниоткуда рука вцепилась мне в плечо и грубо дернула. Я пошатнулась и потеряла равновесие. Питер рывком обхватил меня за талию, чтобы не дать мне упасть, а я повернулась, чтобы выяснить, откуда взялась рука. И уперлась взглядом прямо в свекольно-красное лицо Брюса ЛеКрона собственной персоной. К этому времени он уже кричал.

— Ты за кого себя принимаешь, сучка! Тебя арестуют за вынюхивание! Какого черта! Чем ты, по-твоему, занимаешься, а? Ты вообще знаешь, кто я такой, корова жирная?

Застигнутая врасплох его выпадами, я тупо смотрела на него, открыв рот. Даже самые жуткие мои клиенты никогда не разговаривали со мной в таком тоне. Прежде чем я сумела собраться с мыслями и достойно ему ответить, Питер оторвал от моего плеча руку ЛеКрона и оттолкнул.

— Назад. Назад, сейчас же, — сказал он тихо.

ЛеКрон наклонился к лицу моего мужа.

— Твоя жена преследовала мою няньку и обвиняла меня в том, что я бью свою дочь. Я убью ее и тебя тоже.

Питер, чье побледневшее лицо и вздернутый подбородок были единственными внешними признаками того, как он разозлился, положил руку на грудь ЛеКрона и аккуратно, но твердо оттолкнул его.

— Вас никто ни в чем не обвинял. А сейчас мы с женой повернемся и войдем в кинотеатр, и вам я советую сделать то же самое.

К этому времени все вокруг глазели на нас. Журналисты замолчали на полуслове. Оператор, который только что решил, что мы слишком скучные и не заслуживаем его внимания, теперь повернул камеру в нашу сторону. Краем глаза я заметила, что к нам уже бегут два охранника.

— Слушайте, так вышло, что я наткнулась на вашу няню в парке, и мы разговорились, вот и все, — сказала я в надежде успокоить разъяренного мужчину.

Что заставило Лолу так неожиданно переметнуться в стан врага? Питер обернулся и удивленно посмотрел на меня.

— И что, ты случайно спросила, бью ли я ребенка? Чушь собачья! — проорал ЛеКрон. Его голос был всего на полтона тише пронзительного визга.

— Нельзя ли обойтись без криков, — поинтересовался Питер. — Тут явно произошло какое-то недоразумение.

— Именно так, — вставила я.

Я решила пойти ва-банк. В конце концов, разозлить его еще сильнее уже невозможно.

— На самом деле я пыталась выяснить, если ли у вас алиби на тот вечер, когда была убита Абигайль Хетэвей.

Тут ЛеКрон взорвался. Он взревел, размахнулся и выставил кулак, целясь прямо мне в лицо. Питер рванулся ко мне, чтобы отвести удар, и сумел втиснуть плечо между кулаком ЛеКрона и моим носом.