— Во сколько оценивается?

— Право, ни во сколько.

— Аркадий Петрович, вы же сказали, что камень полудрагоценный…

— Ну, этот кусок я отыскал самолично, и он мне ничего не стоил. Кроме того, в нем есть тончайшие кварцевые прожилки и вряд ли бы ювелиры признали его годным для поделки.

— А были камни более ценные?

— Сколько хотите. Хризолиты, рубинчик, гранаты, малахит… Даже изумрудик есть.

— Почему же он не взял?

— Они, видите ли, в кусках материнской породы и не имеют товарного, что ли, вида.

— А золото есть? — спросил Петельников про металл, который, по его представлению, всегда имел товарный вид.

— Есть. Но прожилками в пегматитовой жиле.

Петельников любил четких людей, вразумительные книги и яркие фильмы. Признавая полумеры, полутона и полусвет, он считал, что они — полумеры, полутона и полусвет — нужны лишь как пунктиры для мер, тонов и света. И подсознательно, ибо сознательно не выразить, того же требовал от преступника: уж коли решился на такое дело, то действуй разумно и будь готов ответить на вопросы — как, зачем и почему? Иногда Петельникова задевала укоризненная мысль: чего он хотел от преступника — квалификации? Может быть. Потому что опытные преступники имели свой почерк, по которому, как ни странно, ловились скорее, чем новички.

— Аркадий Петрович, а деньги?

— Целы. Полторы тысячи лежали в ящике стола.

— Вор их не нашел?

Геолог вдруг задумался. Петельников не понял этой заминки, ждуще разглядывая сухие загорелые щеки с проступившими на скулах сургучными прожилками. Видимо, не от возраста, а от ветров-дождей. Как у придорожного валуна.

— Нашел.

— Почему так думаете?

— На них стояла баночка с женьшенем.

— Нашел и не взял?

Аркадий Петрович молчал, потому что затруднялся с ответом, да и спрошено вроде бы не у него. Петельников вздохнул: ну да, ему, работнику уголовного розыска, положено знать, кто, зачем и почему ворует. Но преступность касается всех, ибо она социальна и, значит, общечеловечна. Почему бы этому кандидату наук, человеку ученому, не поломать голову над элементарной для него задачкой: у Смагиных вор взял деньги и не взял вещи, а у него взял вещи и не взял денег…

— Денег не взял, дорогих вещей не взял… Аркадий Петрович, как это понимать?

— Да, странно.

— Что же это, по-вашему, за личность?

— Мне свое мнение излагать не совсем удобно…

— А оно у вас есть?

— Разумеется, — подтвердил геолог просто.

— Выслушаю с удовольствием…

Петельников приготовился терпеливо внимать чему-нибудь виденному в кино, читанному в детективах или слышанному от соседей: про Жору-дипломата, заставлявшего женщин одним взглядом отдавать ему серьги и любовь; про Виталика-вампира, иссосавшего свою жену до прозрачности; про шайку женщин-одиночек, разворовавших всех ребятишек из одного детского садика…

— Этот злоумышленник легковозбудим, неуравновешен, комплексует, скорее всего интроверт…

— Да-да, — согласился Петельников, перебивая, потому что большинство преступников были неуравновешенны и закомплексованны.

— Но я могу поделиться и главным, — не обиделся геолог.

— Главным?

— Это влюбленный.

— То есть как влюбленный? — оторопел Петельников, чуть было не спросив, в кого влюбленный.

— Он взял женскую дубленку и красивый камень. Для подарка даме.