«Ведь Петька Голдыш ухлопал вчера старика птич¬ника на Хуторской ул.».

«Теперь я понял, откуда у Петьки оказалось так много денег, что не пожалел и меня наделить кредит¬кою; кто же был с Петькою на работе?»

«Кто! помнишь, мы сегодня на привозе у Гершки встретили Кузьку Добрянского, одетого во все новое, он любит трубку сосать, так это один; затем был с ни¬ми Ванька Нос и Ванька Халомидник рябой».

«Откуда же ты знаешь, что с Петькою участвовали эти лица? Ванька Нос и Халомидник не способны на убийство, их дело: свиты и тулупы таскать с возов на толчке», сказал Гришка.

«Когда Петька приглашал меня идти с ним "на де¬ло", то он говорил мне, кто уже согласился участво¬вать с ним; но были ли они или нет, я не знаю; Кузька, должно быть, был, а то приоделся, да деньжатами об¬завелся».

Обоих воришек я тотчас арестовал и в участке офор¬мил весь разговор на Южной ул. протоколом.

На следующий день вечером, переодевшись черно¬рабочим, отправился я на привоз в ресторан Гершки, где в числе многих посетителей заметил человека, держащего в зубах трубку и одетого в новую одежду. Я задержал его в полной уверенности, что это Добрянский, хотя никогда я лично его не встречал и со¬вершенно не знал. При обыске у задержанного ока¬залось около 39 рублей.

«Ну, Кузька, расскажи ка мне, как это ты с Голды  шем и другими убили старика птичника», спросил я Добрянского.

«Откуда вы знаете, что меня зовут Кузькою и даже называете мою фамилию? ведь вы видите меня в пер¬вый раз, я никогда вами не задерживался».

«Знаю тебя, Добрянский, со слов Петьки Голдыша, сознавшегося в убийстве и указавшего на тебя, как на участника этого преступления, заявляя, что ты даже задушил старика собственным своим ремнем, вот этим самым, который у меня в руках».

«Врет Голдыш! ремень не мой, а его; Петька при¬гласил меня и товарищей на кражу, но не на убий¬ство. Когда мы вошли в квартиру старика, то Петька, не говоря нам ни слова, молотком ударил старика по голове и вслед за этим, сняв с себя ремень, затянул им шею старика», показал Добрянский.

«Кто же участвовал в этом убийстве и как были распределены роли при совершении этого преступле¬ния?»

«Повторяю вам, что мы шли на кражу, а не на убий¬ство. Когда Голдыш убил старика, то Ванька Хало  мидник играл в это время на гармонике, я стоял на цинке (на стороже) и не входил в квартиру, Ванька Нос держал старику руки, а Петька душил ремнем. Петька говорил, что старик любил по вечерам играть на гармонике и играли, чтобы не слышно было бы стона, ибо по соседству была жилая квартира».

Закончив допрос Добрянского, я по телефону со¬общил участковому приставу о задержании убийцы, повинившегося в преступлении, причем просил за¬держать Голдыша, зная в то же время, что тот скрыл¬ся в день обнаружения убийства. В тот же день мною было установлено негласное наблюдение за кварти¬рою Голдыша, где проживала его сожительница Ека¬терина Макарова. Агент, следовавший за Макаровой, доложил мне, что она ходила на почту и спрашивала на свое имя письмо до востребования, которого в то время еще не было. Перехватив письмо Макаровой, я узнал, что Голдыш проживает в г. Аккермане у своего дядьки. По телеграфу было сообщено местной поли¬ции о задержании его. На другой день после задержа¬ния Добрянского, мне удалось арестовать и Ваньку Носа (Шевченко), разгулявшего <ся> в одном из трак¬тиров. Шевченко сознался в убийстве Синицына, зая¬вив, что у покойного оказалось за пазухою 300 руб. и они поделились по 75 руб. на человека, хотя, как он узнал от товарищей, Голдыш их надул, ибо у него ви¬дели более двухсот рублей денег.