– Этого, – после паузы продолжил Дорн. – Этого я боюсь.

Архам склонил в голову, больше не в силах смотреть ему в глаза.

– Я буду следовать вашей воле и возложенному вами на меня долгу до конца, – сказал он и прижал руку к груди в приветствии. – Я не подведу вас.

– Нет, не подведёшь.

Армина Фел видела, как Архам ушёл. Сияние его мыслей напоминало тлеющие угольки огня, яркие и жаркие, потрескивавшие под холодными слоями пепла. Она вернулась в зал к Дорну. Разум примарха казался низким пламенем, которое гасло в темноте, подавленное силой воли.

– Ваши приказы, повелитель?

– Пора. Как только корабль Архама улетит, “Фаланга” направится навстречу с флотом у Нептуна. Вы готовы?

– Всё согласовано между другими главными астропатами и мной.

Дорн кивнул, и Армина знала, что этот жест являлся не только подтверждением, но и разрешением уйти. Она не двигалась.

– Магистр Архам… Вы не сказали ему, повелитель?

Разум Дорна замерцал, но остался закрытым и тёмным.

– Нет, – ответил он. – У него свой долг, а у меня – свой.

– Если он не…

– Закончите необходимые приготовления, госпожа. Мы отбываем в течение часа.

– Конечно, повелитель, – сказала она и склонила голову.

Кестрос смотрел на монитор, когда открылась дверь. Он не стал поворачивать голову. Это была Андромеда. Он узнал её по шагам по каменному полу, лёгким и плавным, как движения хищника семейства кошачьих. Она остановилась как раз за пределами досягаемости его руки и секунду смотрела на него.

– Я думала, что у тебя расколота грудная клетка и её снова сшивали, – сказала она.

Он ничего не ответил. Они закончили час назад. Правая половина груди стала слоем искусственной плоти на каркасе из пластали и керамита, прикреплённом болтами к костям. Шторм боли всё ещё потрескивал в теле, и он чувствовал привкус крови при каждом вдохе.

Когда он не пошевелился и не ответил, она повернулась и посмотрела на мониторы.

Всего было девять экранов, каждый висел на кабелях и показывал одно и то же изображение с разных углов: сидевшего вдовствующего сына Хиракро. Цепи протянулись от колец в стене к кандалам на запястьях и лодыжках. Он был в обычной белой одежде, пожелтевшей и покрытой пятнами от пота.

– Он здесь почти тринадцать часов. При такой температуре в камере он скоро начнёт страдать от неблагоприятных физиологических эффектов. – Кестрос остановился, вздохнул, кровь и боль на мгновение затмили всё остальное. – И насколько я вижу, у него нет воды.

Андромеда кивнула. – Так и задумано.

Он почувствовал, как напряглись мышцы челюсти, пока глаза смотрели на экран. Кестрос видел, как человек покачал головой, словно пытался встряхнуться и сохранить ясность ума. Низкий стон донёсся из вокс-спикера, висевшего в темноте позади экранов.

– Я не собираюсь убивать его или рвать на куски, – фыркнула она и покачала головой. – Ты и в самом деле парадоксальное существо. Прорубаешься сквозь кровь и убиваешь без милосердия, но мучающийся от жажды человек в цепях пробуждает в тебе добродетель.

– Ты же говорила, что хорошо знаешь нас… – начал он.

– Лучше, чем вы сами себя знаете, – выплюнула она. – Мой вид нумерует наши жизни. Я – Андромеда-17, но Андромеда-15 умерла от рук воинов Императора. От ваших рук. Ты думаешь, что показной чести достаточно, что идеалы смоют кровь с ваших рук?

Кестрос посмотрел на неё. Это было больно, он сдержал гнев в клетке с острыми краями. Она уставилась на него тёмными блестящими глазами, зубы слегка показались между губами.

– Ты ненавидишь нас, – произнёс он, как только понял.