– Понимаю, – сказал Архам. Он неожиданно почувствовал холод, словно в животе вырос ледяной шар.

Дорн мгновение смотрел на него и кивнул.

– Помни, что ты почувствовал, когда началось нападение. Помни шок. Помни, как твои инстинкты – хорошие инстинкты – заставили тебя действовать и видеть угрозы, которых не было. Вот путь Альфария и его легиона. Они – тень чудовища на стене, пугающая сильнее, чем само чудовище. Как только ты узнаёшь, что они там, ты начинаешь искать их, спрашивать себя, что они собираются сделать, что будет в конце. Ты видишь тени и веришь в их реальность. А затем начинаешь сомневаться в своих глазах и ушах, и когда появляется истинная угроза – уже слишком поздно.

– И поэтому никто не должен знать, что они были здесь и ещё могут здесь оставаться, – осторожно подбирая слова, произнёс Архам. Призрачная дрожь пробежала по бионическим конечностям.

– Мой брат воспитан во лжи, – сказал Дорн. – Начнёшь думать о том, что он делает – и вручишь ему его величайшее оружие. Он стоит за этим, даже если другие нанесли удар за него. Его сыновья такие же. У них много голов, но одинаковый яд. – Дорн всё ещё наблюдал за ним. – Но я не могу оставить угрозу без ответа. И в самом деле, умно и коварно. Найди все оставшиеся в системе силы Альфа-Легиона. Раскрой их планы и не дай их яду покалечить нас. Вот о чём я прошу от тебя, Архам.

– Вы говорите о яде. Вы верите, что я не поддамся ему?

Дорн положил руку ему на плечо.

– Нет никого другого, кто причинил бы мне большую боль, взяв это бремя, и нет никого другого, в ком я был бы больше уверен, что он справится.

Архам склонил голову. Он внезапно почувствовал себя очень усталым.

– Я исполню для вас этот долг, повелитель.

– Спасибо, старый друг. Это не та война, для которой я воспитал тебя.

– Но я не справлюсь один. Я – воин и архитектор, а не охотник за тенями, и я уже стар и для первого и для второго. Мне потребуется помощь.

– Делай то, что должен, – сказал Дорн и замолчал.

Дневной свет превратился в расплавленный красно-жёлтый огонь над вершинами гор и башнями Дворца.

Архам медленно покачал головой. Дорн посмотрел на движение и вопросительно выгнул бровь.

– Зачем они сделали это? – спросил Архам. – Зачем показали себя? Они могли добиться цели и остаться необнаруженными. Вместо этого они показали себя. Словно хотели, чтобы мы столкнулись с ними, словно желают соперничества.

– Потому что дело не в победе, – сказал Дорн, его голос неожиданно стал усталым. Он моргнул и провёл пальцами по глазам. – Дело не в победе и никогда не было. Дело в гордости.

– Нам скоро надо уходить, – проворчал Инкарн. Мизмандра мельком взглянула на него, но савант смотрел в небеса. Недалеко от них гудел грузовой лихтер, прогревая двигатели.

– Мы всё ещё в окне, – сказал Фокрон, стоявший снаружи у рампы. – Ждём, пока не закончится отведённое время.

Инкарн поморщился, но не ответил.

Один из пяти легионеров оставил группу, едва они покинули сигнальную башню. Никто ничего не сказал ему или не усомнился в его поступке, просто приняв, что у одинокого воина теперь другое задание. И вот один из них ушёл, зато теперь они ждали другого.

Мизмандра выдохнула и вернулась к наблюдению за горизонтом. Свет покинул небо, и слои загрязнения превратили последние лучи солнца в мерцавшее марево на вершинах мусорных отвалов. Небеса Терры опустели. Обычно самолёты и трансатмосферные шаттлы рассекали воздух спутными следами крыльев, но теперь всего несколько кружили внизу, как мрачные падальщики над раненым зверем. Большинство из них были военными самолётами Имперских Кулаков и их ауксилии.