— Слушаюсь! — послышался из установленного где-то сверху громкоговорителя глухой голос. — Запись прекращена, магнитофон выключен.

— Теперь ваша очередь, господин посол, — предложил рыжеволосый. — Я прерву вас, только если почувствую, что в этом действительно есть необходимость.

— Надеюсь, именно так и будет, Джо. — Хевиленд повернулся к Мак-Эллистеру. — Беру назад свои слова, сказанные ранее: на самом деле с ним шутки плохи. Да, после сорока лет моей безупречной службы этот мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, учит меня, когда молчать и когда говорить.

Все трое улыбнулись: стареющий дипломат знал, в каких случаях и как снять напряжение.

Рейли, покачав головой, развел недоумевающе руками:

— Вряд ли я способен на такое. Во всяком случае столь прямолинейно!

— Вы слышите, Мак-Эллистер? Не переметнуться ли нам в Москву и не рассказать ли там, что он занимается вербовкой агентов? Нам, возможно, русские подарят по даче, его же упрячут в Ливенворт.

— Вы-то, пожалуй, и впрямь получите дачу, господин посол, мне же придется делить кров с дюжиной зеков где-нибудь в Сибири. Нет уж, благодарю покорно! Рейли мне не мешает.

— Вот и хорошо. Удивительно, что до сих пор никто из этих благообразных выскочек в Овальном кабинете не взял вас к себе в помощники или хотя бы не послал представителем в ООН.

— Там понятия не имеют о моем существовании.

— Теперь ваш статус изменится, — пообещал, внезапно посерьезнев, Хевиленд. Потом, после короткой паузы, он пристально посмотрел на советника и, понизив голос, спросил: — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джейсон Борн?

— Как может специалист, работавший в Азии, не слышать о нем? — произнес недоуменно Мак-Эллистер. — На его счету от тридцати пяти до сорока заказных убийств, и всякий раз ему удавалось обойти стороной расставленные на него капканы. Это патологический убийца, которого ничто не волнует, кроме платы за его работу. Согласно слухам, он был американцем, гражданином США. Впрочем, так ли это или нет, мне неизвестно. Как выглядит он, не знает никто. Говорят о нем все что угодно. И что будто бы его лишили сана священника, и что он, мол, заработал несколько миллионов на контрабанде. И дезертировал когда-то из французского Иностранного легиона. И многое другое. Для меня ясно только одно: то, что он ни разу не попался, хотя схватить его было заветным желанием наших компетентных служб на Дальнем Востоке.

— Прослеживается в его действиях какая-то логика?

— Нет. Его жертвами были люди самые разные. В том числе два банкира, три атташе — сотрудника ЦРУ, министр штата из Дели, промышленник из Сингапура и много — даже очень много — политиков, в целом личностей весьма достойных. Средь бела дня в их машины бросали бомбы, их квартиры взрывались. Кроме того, от рук его погибали неверные мужья и неверные жены, любовники и любовницы и прочие участники всевозможных скандалов: обиженным он предлагал свой вариант окончательного разрешения конфликта. Он убивал представителей практически всех без исключения слоев населения, не брезгуя при этом ничем. Не существовало такой грязной работы, от которой бы он отказался. И единственная логика, прослеживаемая в его действиях, — это логика звонкой монеты. При соответствующей оплате он брался за что угодно. Он был настоящим монстром, им же и остался, если только жив до сих пор.

Не сводя взора с государственного советника, Хевиленд подался вперед:

— Вы утверждаете, что его внешний облик неизвестен, не так ли? У вас нет в связи с этим каких-либо сведений — тех же слухов или закулисных сплетен, которыми так славятся наши посольства и консульства в Азии?

— Кое-какие разговоры были, но ничего достоверного.