Повернувшись к Метью спиной, я опустилась на четвереньки в снег, наклонилась назад и с трудом натянула петлю из одеяла себе на голову. Я чувствовала тело Метью у себя за поясницей, последним рывком мне удалось натянуть петлю на лоб. Так я носила тяжести в Китае, так делают китайские крестьяне. Метью калачиком лежал в одеяле, опираясь о мою спину, петля, как канат, обвивалась вокруг моего лба. Я не вставала. Это самое трудное, и мне еще придется ползти сквозь коридор из веток, усыпанных снегом. Я поползла через поляну, увязая временами по плечи в снегу.

Я добралась до прохода в кустах и поползла под ветками, скрипящими под тяжестью снега. Когда я оказалась на открытом пространстве, я сдвинула плечи, вытянула шею и, собрав все силы, встала вместе со своей ношей. Оказавшись на ногах, я подалась вперед, от падения меня удерживало одеяло, закрепленное на лбу, и Метью не казался таким тяжелым. Я прекрасно знала, что нельзя часто падать, потому что попытка подняться отберет слишком много сил.

Итак… я сделала то, что необходимо. А что теперь? Ответ пришел, когда я смотрела на снежинки, уносящиеся от меня и исчезающие в темноте. Ветер дул через долину от «Луноловов» к «Высоким зарослям», значит, больше всего снега на южном склоне, по которому я пришла. Я никогда не переходила за забор и не ходила по дорожке, ведущей к «Луноловам», но знала, что их часть склона более пологая и дорожка в основном идет среди деревьев. Я также знала, что раз ветер дует в южную сторону, там не будет сугробов.

За две минуты я пробралась на пятьдесят ярдов и достигла забора. Здесь мне повезло. Небольшой кусок ограды сломался под тяжестью снега и висел на прогнившем столбе. Мне не нужно было думать, как пройти через ограду или идти в обход. Но на этом везение закончилось, мне приходилось буквально сражаться с непогодой за каждый шаг, и эта борьба была бесконечной. Из-за усталости и отчаяния мне иногда казалось, что моя душа блуждает в преддверии ада.

Дорожка была засыпана, и я три раза сбивалась с пути. Дважды мне пришлось возвращаться, в третий раз я зашла прямо в поваленные снегом кусты и по счастливой случайности выбралась из них прямо на дорожку. Под тяжестью своей ноши я теперь сложилась пополам. Плечи и шея горели, дыхание с хрипом вырывалось из горла.

Я блуждала в метели уже целую вечность и так устала, что мне приходилось приказывать себе поднять ногу и сделать еще один шаг. Я начала считать шаги. Ветер со свистом кружил снег в долине и швырял его мне в лицо. Глаза слезились, становилось все труднее различать дорогу: под деревьями было темно.

Я была в отчаянии от того, что Метью, тихо и неподвижно лежащий за моей спиной, все глубже проваливается в сладкий убийственный сон, которым холод метит свои жертвы. Раз шесть я решала, что не смогу больше сделать ни шагу, затем, очнувшись, обнаруживала, что продолжаю идти и считать. Кровь стучала в ушах, голова кружилась. Это никогда не кончится. Я пройду миллион шагов, и все равно, это будет только начало.

Снега на моем пути стало больше, а идти — труднее. Я подумала устало, что, наверное, деревья остались позади и я подхожу к вершине кряжа…

К вершине? Я подняла голову. Сквозь кружащиеся хлопья я видела окна большого дома, в каждом из которых горел свет, и шторы были отдернуты. «Луноловы». Всего шагах в двухстах от меня.

Я неуклюже шагнула вперед. Через несколько минут, пройдя сотню шагов, я упала. Как-то смогла подняться и пошла дальше. Я упала еще два раза, и оба раза мне удалось встать. На третий раз мои мускулы отказались повиноваться, несмотря на яростные приказы, которые я им посылала. Я медленно поползла, прорывая дорожку в снегу, зарываясь в него лицом.