— Что с ней?! — воскликнула Алинаэль.

— Яд Свирепого Аспида, — с надрывным хрипом, с трудом выталкивая слова из сдавленного горла, прошептал я. Разжал кулак и указал Алинаэли глазами на иглу, на моей ладони. Пока еще, на остатках воли, я удерживал в себе желание завыть от бессилия и ужаса, и не давал выйти из-под контроля рвущимся Стихиям. — Я ничего не могу сделать. Она умрет. А вслед за ней и крошка Ариэль. Сейчас в городе нет ни одной женщины, которая бы недавно родила ребенка и кормила бы грудью, а других источников молока в нашем Мире нет.

Осознание неизбежности страшного конца, сдавило мое сердце невыносимой болью. Впервые в жизни, мои глаза стали мокрыми. Горе затопило меня, я ослеп и оглох, теряя связь с окружающим. Смерть забирала у меня самое лучшее, что досталось мне в жизни, никакой Универсальный Дар не может сравниться с моими девочками. Никогда я не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас, а жизнь пустой и бессмысленной. «Прости меня, моя Малышка, не уберег, а я ведь клятву тебе дал».

Что-то происходило рядом, мешая мне полностью закрыться от этого жестокого Мира, в котором мне теперь нечего делать и незачем жить.

Пелена спала перед глазами, вернулись краски и звуки, когда я услышал в своей голове голос, четко произносивший: — «Артефакт Исцеления». В этот момент я осознал, что Орестонэль, навалившись сзади всем телом, крепко удерживает меня, больно впившись пальцами в мои плечи. А Алинаэль, упершись своим лбом в мой лоб, настойчиво, ментально передает мне мысль: «Есть надежда. Надо поспешить к древнему Артефакту Исцеления».

Отстранившись от Алинаэли, и тем самым прервав наш ментальный контакт, сбросив с себя руки Орестонэля, я подхватил Эли, и, прижимая к груди, понесся быстрее ветра в сторону Королевской Резиденции. Только на пороге Резиденции я осознал, что без Королевы до Артефакта не добраться, и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, дождался, когда ко мне подбегут Алинаэль и Орестонэль.

Алинаэль устремилась в сторону подземного уровня Королевской Резиденции и, прикладывая свою ладонь, открывала многочисленные двери, встречающиеся на нашем пути.

Наконец, мы добрались до помещения, где стоял Артефакт Исцеления. Он выглядел, как прозрачная капсула с откидывающейся крышкой. Алинаэль подняла крышку. Я осторожно уложил Эли в эту капсулу. Поцеловал в холодные, неподвижные губы с таким отчаянным надрывом, как в последний раз. С огромным напряжением воли, преодолевая страх, заставил себя убрать от Эли свои руки, тем самым, перестав вливать в нее жизненную силу. Алинаэль тут же опустила крышку на место.

Сжав кулаки, чтобы унять дрожь в пальцах, я сел на пол рядом с постаментом, на котором стоял Артефакт, и не сводил глаз с моей Малышки.

Ее лицо неестественно заострилось. Все краски стерлись. Кожа приобрела фиолетовый оттенок. Грудная клетка поднималась неравномерно, то часто, то редко, свидетельствуя о предсмертном дыхании.

Она умирала…

И я умирал вместе с ней…

Сколько времени я просидел подле Артефакта Исцеления, прикованный взглядом к моей Малышке, что происходило вокруг, заходил ли кто сюда — я ничего этого не знаю.

Собственное бессилие не злило, как это было в Гномьих Горах, когда я остался без магии скованный цепями и чувствовал себя беспомощным, а вызывало чувство опустошенности. Боль пульсировала в сердце, не давая дышать, при мысли о том, что Эли больше не будет в моей жизни. Жгучее чувство вины разрывало душу — привез сюда, в Лес, взял на себя ответственность, клялся в защите, и не уследил.

Теперь я не понимал, ради чего мне стоит жить в одиночестве, если рядом нет, и не будет моей любимой. Такой женщины больше не найти во всем свете — слабой и сильной, умной и доверчивой, неуверенной и решительной, боязливой и храброй, искренней и внимательной, нежной и заботливой, женственной и очень, очень красивой.