Может, и правда, что-то случилось, пока меня не было? Я был так занят своими делами на чемпионате, что ни разу не спросил Лесю, как у нее дела.

Леся коротко и как-то прерывисто вздохнула, всё так же не отрывая взгляда от спинки дивана.

– Ничего, – шмыгнула она носом. – Кажется, я поняла кое-что. Я, наверное, люблю тебя, Егор.

Сначала я, разумеется, почувствовал облегчение. И только потом до меня дошли ее слова. Я снова навалился на нее. То ли потому, что силы вдруг в руках исчезли, то ли чтобы снова почувствовать эту… диффузию твердых тел. И почему эти диффузии и электромагнитные поля постоянно в башке крутятся? А Леська, умница, сразу нашла правильные слова. Единственно верные.

– Так, а плачешь ты почему? Почему ты огорчилась?

– Знаешь, когда человека любишь… ты перед ним… совершенно беззащитен.

Вот сейчас мне остро захотелось, чтобы эта диффузия произошла мгновенно. Мне хотелось, чтобы Леся растворилась во мне, чтобы мы стали с ней одним целым. Тогда ее точно никто не обидит. Я точно понял, о чем ее слова. Она любит маму. Ну, а как иначе? Но та эгоистично ее использует. А я нет. И сам так делать не буду, и никому не дам.

Я всё же понял, что нельзя так долго лежать на ней. И наша взаимная диффузия будет происходить и в том случае, если сверху будет Леся, а не я. Что я и сделал: подхватил ее и перетащил на себя. А потом обхватил обеими руками, пытаясь укрыть. Я ничем больше сейчас не мог ее укрыть. Конечно, Лесе не холодно. И одеяло лежит внутри дивана. Но мне было просто необходимо ее прикрыть. Закрыть, спрятать, защитить. Снова чувствовать, как она проникает внутрь меня. Под кожу… В сердце…

– Лесь… – Я прижимал ее к себе, наверное, слишком сильно, но ничего не мог с этим поделать. – Леська моя… Это не наша история. Мы будем любить, заботиться и не обижать друг друга.

– Мы? – Леся резко подняла голову с моей груди.

– Мы. Я и ты. – Я заглянул в ее яркие голубые глаза в обрамлении темных ресниц. Я не мог насмотреться. Диффузия, надо же… Ну, ты даешь, Егор Юрьевич. – Леська, слушай, у меня в голове постоянно какая-то хрень крутится. Не поверишь, то диффузию вспоминал, то уравнения Максвелла. Может, я с ума спрыгнул?

– Что? – еле слышно прошептала Леся. Она посмотрела на меня с удивлением. – Какая диффузия, Егор?

– Твердых тел! – Я прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы. – Пока я тупил, ты первая объяснилась. Придется догонять.

Она хлопнула ресницами, а я ее еще раз поцеловал.

– Леська, я тебя люблю. Люблю и, как видишь, вообще не плачу от этого факта.

Сначала она молча посмотрела на меня, потом со всего размаха шлёпнула ладонью по моему плечу, уткнулась носом мне в шею – и всё же решила еще немножко поплакать. Но эти ее слезы меня уже не пугали. Ухо только сильно намокло. И шея. Но таким счастливым – с мокрыми ухом и шеей – я себя никогда еще не чувствовал.

* * *

А потом мы все же вернулись к любимой Лелькиной гигиене и отправились в душ. Ее оплошность исправить легко. Мою – не факт, что вообще удастся исправить. Леся снова подняла волосы, и я опять смотрел на завитки на ее шее. Интересно, она поняла, что я не воспользовался презервативом? Но я не стал ее об этом спрашивать. Сейчас мне это казалось не таким уж принципиально важным. Меня охватило ощущение, что всё у меня теперь будет хорошо, потому что у меня есть Леся. И что бы ни случилось – я всё решу. Я теперь всемогущий.

И с батиными проблемами я разберусь. Пусть и с помощью Ады. Уже реально пофиг. Ну, не так чтобы совсем пофиг, гордость и еще что-то в душе все равно скреблись, и ощутимо.