Такси остановилось. Марита рассчиталась с водителем и, выскочив из машины, побежала к калитке. Вошла в комнату, удивленно оглянулась. Где ж он?

— Папа! — позвала она дрогнувшим вдруг голосом.

Оскар Семенович появился, как тень, из темноты сада. Опираясь на палку, он угрюмо разглядывал Мариту из-под густых седеющих бровей.

— Ты одна?

— Да.

— Как погуляла? Хорошо?

— Да.

— Ложись спать. Спокойной ночи!

Оскар Семенович ушел к себе, не сказав больше ни слова. Мариту вдруг охватило смешанное чувство недоумения и тревоги. Почему он не задал серию обычных вопросов. Что это?

Ночь Марита спала плохо, часто просыпалась, вздрагивала, прислушиваясь к шороху листвы. Ее не покидал страх, необъяснимый, цепкий. Все почему-то казалось, что рядом, в соседней комнате, во дворе или в саду прячется, затаенно дышит кто-то чужой и страшный.

Марита снова прислушалась. Нет, ничего. В соседней комнате похрапывал Оскар Семенович.

Она решительно поднялась, открыла дверь и в ночной рубашке вышла на крыльцо.

Как меняется все в мутноватом, рассеянном свете наступающего утра. Где-то под кустом сонно пощелкивает кузнечик. Ему, наверное, тоже плохо спится. Тишина успокоила Мариту.

Ежась от холода, но успокоенная, она вернулась в комнату с удовольствием нырнула в неостывшую еще постель. А за окном уже начинался дождь — монотонно барабанил по крыше, шелестел по листве тутовника. Марита крепко заснула. Проснулась поздно. Стрелки часов показывали десять. Она спрыгнула с кровати, накинула халатик. В домике тихо.

«Странная доброта! Злой бог ушел, не разбудив ее».

Марита спустилась во двор. Пышные георгины, словно приветствуя, кланялись ей своими тяжелыми головками. Дремавший под деревом Тузик потянулся, лениво засеменил к хозяйке, виляя хвостом.

— Ну вот, коротыш, — грустно проговорила Марита, — снова день и все, как обычно. Поеду на рынок, потом кухарничать и — ждать злого бога.

Спустя четверть часа, Марита уже ехала в город. По телефону-автомату она попыталась дозвониться к Зауру, потом к Аиде, но безуспешно.

Не удалось ей поймать Заура и на другой день — в первый день сентября. Отрешенная, внутренне вся напряженная, она с нетерпением ждала перерыва между лекциями, чтобы снова броситься к телефону. Наконец, услышала в трубке знакомый голос, почувствовала, как волнение перехватывает горло…

Марита приехала к скверу на улице Камо ровно в девять, огляделась.

Заура не было. Девушке взгрустнулось. Неужели не придет? Неловко было стоять одной, отворачиваться от многозначительных взглядов. Потеряв надежду, Марита хотела уже уйти, но в это время из-за каменного выступа ограды появился Заур.

Марита хотела было сострить по поводу «вежливости королей», но, увидев его запавшие глаза, небритые щеки, сдержалась.

— Тысячу извинений, — начал он, оправдываясь.

— Не надо. Я знаю… Рада, что вы все-таки пришли. Мне очень хотелось видеть вас, Заур.

Она отвернулась, прикусив губу. Он благодарно сжал ее руку.

Они медленно шли вдоль шоссе, потом поднялись на мост, нависший над платформами вокзала.

Марита увлекла Заура к перилам моста и остановилась. Глянула вниз.

— Так и подмывает — сесть в какой-нибудь поезд в уехать далеко-далеко, — вырвалось у нее. В голосе прозвучала какая-то затаенная тоска.

— Зачем? Неужели вам здесь плохо?

— Нет. Я не могу этого объяснить, Заур. Но такое чувство в последние дни — будто что-то должно случиться.

Они пересекли привокзальную площадь, вышли к скверу Самеда Вургуна.