Приступ гнева резанул его как ножом. Фотографии! Из-за какого-то дрянного пакета со снимками кто-то довел Брин до полубезумного состояния и стрелял в него, чуть не убил, да еще разгромил его дом.

Он замер на месте. Вот, наконец… только сейчас он начал понимать Брин.

Ли сбежал по лестнице и осмотрел парадный вход. На сегодняшнюю ночь его можно закрепить проволокой, но завтра утром придется заменить и дверь, и замок. Ли нахмурился, раздумывая, что, может быть, действительно стоило бы позвонить в полицию. Но, похоже, Брин совсем запугана. Обвинять ее в совершенном нельзя — ведь дело касается ребенка.

Да и за прошлый вечер он уже не мог более сердиться на нее. Брин пришла к нему, потому что была в отчаянии.

Хорошо, а почему, черт возьми, она не могла просто все рассказать ему? — недоумевал он, содрогнувшись от этой мысли, как от болезненного удара ножом. Неужели она действительно настолько его недолюбливает, не доверяет ему, что не могла поделиться с ним произошедшим, даже находясь в безвыходном положении?

Надо же было им, мрачно подумал он, рухнуть на самое дно пропасти, чтобы потом начать хоть что-то понимать. Теперь же он выяснит все, решительно все, до самого конца.

Ли, сжав губы, подпер стулом круглую ручку парадной двери и направился в кухню. Он повернул выключатель, и свет залил безупречно чистое помещение. Затем налил в кофейник воды, отмерил четыре порции кофе, потом добавил еще одну, поставил кофейник на огонь и оперся на стол. Внешне он выглядел спокойно, тогда как мысли продолжали бурлить в его голове.

Кому и зачем понадобился пакет рекламных фотографий?

Что такое должно быть на этих снимках… Нечто настолько опасное, что…

— Ли?

Он посмотрел на дверь кухни и увидел Брин, стоявшую в проеме. Его рубашка была ей настолько велика, что доходила до колен. Как ни странно, но в мужской рубашке она выглядела еще более женственной.

Он бросил косой взгляд на свои наручные часы — прошло ровно пять минут. Он бы улыбнулся такой ее пунктуальности, если б ситуация не была такой напряженной.

— Садись. — Ли указал ей на плетеные стулья, стоявшие вокруг большого, массивного стола.

Брин опустила взгляд и подчинилась. Ли почувствовал, как болезненно забилось в груди сердце. Ему хотелось броситься к ней и прижать к себе. Прикоснуться, погладить по голове и убедить, что все будет в порядке.

Он повернулся к ней спиной и стал искать в шкафу кофейные чашки.

— Рассказывай, — сказал он твердо.

— Я…

— Не уклоняйся! — отрезал он. — Говори.

Ли услышал, как скрипнули ее зубы. Но она начала говорить. Волнуясь, и поэтому бессвязно рассказала ему всю историю.

— …На следующее утро после того, как я забрала фотографии, у моих дверей появился какой-то человек. Он попросил отдать все снимки и пообещал за них пять тысяч долларов. Я объяснила ему, что все права на них принадлежат тебе. Потом я как-то позабыла об этом случае, но мне позвонили и стали угрожать.

— Мужчина?

— Не уверена. Все время такой сдавленный шепот.

— Все время?

— Да, было несколько звонков.

Брин наблюдала, как Ли налил две чашки кофе, поставил их на стол и сел напротив. «Я ни за что не смогу объяснить ему все это, когда он сидит напротив, вот так, обнаженный по пояс», — подумала она, презирая себя за малодушие. Надо было набраться мужества, чтобы объяснить. Но у нее не было выбора.

— Продолжай, — сказал Ли.

— Я даже и не знаю как…

— Я постараюсь понять. Давай дальше.

Брин попыталась отпить небольшой глоток кофе и едва не обожгла губы.