— Ты один, Антон Михайлович?

Крылов шутливо заглянул под стол, огляделся вокруг:

— Да, вроде один.

— Понимаешь, только что от меня ушел бывший надзиратель. Он еще раньше навел меня на след Данилы. Так вот, ему удалось выяснить, что Данила — это действительно Венчиков Кузьма Константинович, офицер жандармерии. Приметы... — Гарбуз заглянул в бумажку, которую держал в руках: — Он высокого роста, высокий узкий лоб, большие залысины, в верхней челюсти слева — два золотых зуба. — Гарбуз помолчал, раздумывая о чем-то своем, затем тихо сказал: — Похоже, что он действительно не только организовал, но и возглавил банду из убийц и воров. Невероятно! — Он взглянул на Крылова. — Так ты, Антон Михайлович, скажи, пожалуйста, об этом Алимову и Шяштокасу. Пусть они будут поосторожнее: чувствуется, что Венчиков и его дружки способны на все. Невероятно!

Гарбуз в глубокой задумчивости вышел.

Крылов поднялся из-за стола и беспокойно прошелся по кабинету. Случилось так, что ему, рабочему человеку, только и знавшему в жизни, что шумный цех, лязг металла, на склоне лет поручено совсем незнакомое дело. В тиши кабинета он должен высчитывать тех, кто противится переменам либо хочет обернуть их на свою корысть. Но что поделаешь, коль партии надо, чтобы он стоял на этом посту — он будет стоять. В очередной раз достал из кармана часы. Дело шло к восьми. Как там хлопцы?

В это самое время Шяштокас и Дмитриев подходили к перекрестку Магазинной и Губернаторской. На углу остановились, закурили. А вот и Антонова. Она, очевидно, торопилась — дышала тяжело и часто. Поздоровались. Шяштокас представил ей Дмитриева:

— Это и есть мой дружок. Через одну решетку на небо смотрели, так что повязаны на всю жизнь.

Антонова придирчиво осмотрела Дмитриева: здоровенный, угрюмый да еще с уголовным прошлым — как раз то, что нужно.

— Пройдемте во двор, там и поговорим. — Не дожидаясь ответа, она первой шагнула в полутемную арку. Двор был глухой, зарос лебедой и какими-то мелкими кустами. Очевидно, Антонова заранее облюбовала его, потому что уверенно свернула налево. Пройдя десяток метров, они оказались у небольшой самодельной скамьи. Сели. Антонова сразу же перешла к делу:

— Я вижу, что вам вполне можно доверять. Не надо ни рассказов о себе, ни ваших имен. Впрочем, как я понимаю, вам тоже нет дела до того, кто я.

Дмитриев грубовато спросил:

— Что от нас требуется?

— Я уже говорила вашему другу, — Антонова нашла в себе силы улыбнуться Шяштокасу. — Я хочу, чтобы вы помогли мне избавиться от мужа. План такой: в тот день и час, когда я вам скажу, вы под видом водопроводчиков приходите в дом номер шесть по улице Петропавловской. Там будет мужчина по имени Любомир Святославович — это и есть мой муж. Ваша задача... Ну, в общем, вы знаете.

Шяштокас спросил:

— Сколько?

— Что сколько? А-а... По пять золотых десятирублевок. Рассчитаемся и разойдемся навсегда. Вы меня не видели и знать не знали, я вас — тоже.

— Думаете, это так просто? — с сомнением проворчал Шяштокас.

Антонова поняла его по-своему.

— Хорошо, плачу по семь монет. Если вас и это не устроит — найду других, посговорчивей.

— Когда надо? — спросил Дмитриев.

— Дело должно быть сделано до конца этого месяца.

Поколебавшись, Шяштокас и Дмитриев вынуждены были «уступить». Но Дмитриев, как и было условлено с Шяштокасом, сказал:

— Я считаю, что дом — не самое подходящее место: может подняться шум, прибегут соседи, зайдет, скажем, письмоносец или кто из знакомых. Нет, здесь надо все хорошенько обмозговать. Дайте нам денек, мы все обдумаем и завтра предложим свой план.