|
Потом Исаев вышел в маленькую комнату вместе с Антоновым-Овсеенко - тот был генеральным консулом в Испании, отвечал за в с е. - Максим, - сказал Антонов-Овсеенко, закуривая, - я знаю, что ты захочешь сейчас написать рапорт об отзыве на Родину, я знаю, что силы твои на исходе, я понимаю все, мой товарищ... Но я не стану передавать твой рапорт в Центр, оттого что борьба с фашизмом - а он многолик, как оборотень, - только еще начинается, и это будет долгая и кровавая борьба. Антонов-Овсеенко тяжело затянулся, долго, изучающе посмотрел на Исаева, потом, вздохнув, странно улыбнулся: - Знаешь, мне, как человеку военному, - как-никак прапорщик с пятого года, тридцать два года стажа, - известны все военные приказы... Но есть один, которого нет в уставах: "Приказано выжить"... Понимаешь? - Понимаю, - ответил тогда Исаев. - Но отдают ли там, дома, себе отчет в том, что... Антонов-Овсеенко перебил его: - Максим, там отдают себе отчет во всем. Ясно? Во всем. "Приказано выжить", - повторил себе слова Антонова-Овсеенко Штирлиц. - Но лишь по закону совести. Иначе следует исчезнуть. Жизнь, купленная ценою бесчестья, - не жизнь, а существование..." Он вспомнил, как в двадцать седьмом, в Шанхае, получил приказ Менжинского внедриться в движение национал-социалистов. Ему казалось тогда - чем глубже он вникал в идеи Гитлера, - что Центр заблуждается, считая, что этот фанатик опасен, что он сможет прийти к власти. Лишь в тридцать третьем году он понял, как был прав Вячеслав Рудольфович, когда предполагал самое страшное еще за шесть лет перед тем, как оно, это страшное - приход нацистов к власти, - свершилось. До сих пор Штирлиц - сколько ни думал о причинах, приведших к власти фюрера, - не мог объяснить себе этот феномен. Да, рознь между социал-демократами и коммунистами, отсутствие общего фронта не могло не помочь правым ультра одержать победу, но почему Гитлер?! Были серьезные силы в Германии начала тридцатых годов, стоявшие на консервативных, устойчиво антикоммунистических позициях: армия, в первую очередь; "Стальной шлем"; "Немецкая национальная партия". Отчего не этот блок пришел к власти, а Гитлер? Игра на прекрасном термине "социализм", на его притягательной силе для рабочего класса? Выдвижение - наряду с термином "социализм" - примата его национальной принадлежности? То есть в пику Москве - не Интернационал, не счастье всем, но лишь избранной расе господ, нации немцев? Неужели одержимый национализм, то есть преклонение лишь перед с а м и м и с о б о ю, столь могуществен и слеп в начале своего пути, что может застить зрение исторической памяти? Ни одно национальное движение, построенное на идее примата расы, никогда не одерживало и не сможет одержать окончательной победы, это ясно каждому. |
