— Даже не знаю с чего начать, мистер Понс, — проговорила она извиняющимся тоном, — наверно, придется с прибытия посылки. Ту маленькую коробочку Дэвиду прислали десять дней назад. Мне было любопытно, и я постаралась оказаться в библиотеке, когда он открыл ее. Мистер Понс, я просто не ожидала того эффекта, который этот червяк произвел на моего брата. Он отчаянно закричал, выронил коробочку и без сознания повалился на спинку кресла! Конечно, я сразу ничего не поняла. Ясно было только, что брат тяжело заболел, и я позвонила доктору Лэнсдауну. Он сказал, что у моего брата апоплексический удар, церебральный приступ, как он выразился. Тем не менее я не поняла, что эта коробочка вместе с червем может иметь отношение к его болезни, и потому выбросила их. И только потом начала подозревать, что между припадком и явлением червяка может быть какая-то связь. Брат три дня пролежал без сознания и умер в конце третьего дня. Но перед самой кончиной он заговорил.

— Ага! И что же он сказал?

— Боюсь, он был не совсем в здравом уме, мистер Понс. Он так отчаянно пытался что-то объяснить мне, но сумел только что-то сказать о наших старых конурах… одно время мы держали собак, мистер Понс, и он называл нашего старого пса Скотти. Однако мы давно забросили конуры, а Скотти мертв уже четыре года.

— И ничего больше?

— Ничего, мистер Понс. Больше он ничего не сказал. Это было так страшно. Брат так отчаянно смотрел в ту сторону поместья, где прежде помещались псы, словно хотел вызвать их из прошлого. Я напрасно пыталась хоть что-то понять. Но не сумела.

Она замолчала. На несколько мгновений примолк и Понс, задумчиво пыхтевший трубкой, явно не замечая, что наша клиентка пытается изящным платочком оградить нос от запаха его жуткой махорки.

— Ваш брат, очевидно, отошел от дел.

— Да, мистер Понс. Он ввозил товары из Индокитая, и у него была контора в Ханое. Брат вернулся домой семь лет назад с небольшим состоянием. Ему было тогда пятьдесят три года. Все время он проводил за чтением и работой в саду, особенно он был горд своими дельфиниумами. Он почти никуда не отлучался из дома — кроме цветочных выставок. А вам не кажется, — робко предположила мисс Косби, глянув на Понса, — что эта пиявка может иметь какое-то отношение к его цветам?

— Я бы скорее усомнился в этом, — сухо промолвил Понс.

— В его бумагах также не нашлось ничего такого, что могло бы намекнуть мне на смысл этой посылки, мистер Понс. То есть такого, что я могла бы понять. — Она застенчиво улыбнулась, открыла свой ридикюль и достала из него сложенный листок бумаги. — Вот что я нашла там. И решила, что брат работал над какой-то математической задачей.

Мельком окинув взглядом бумажку, Понс без комментариев передал ее мне.

То, что никакой задачи там не было, я понял с первого же взгляда, однако расположение цифр явно таило в себе какой-то смысл для покойного брата нашей клиентки.

90.33.7—117.17.5—131.34.2—289.6.4—314.10.9—368.12.1—371.6.8—416.7.5—439.6.5—446.28.2—451.3.5.

— Я ничего не сумела тут понять, — продолжила мисс Косби, — однако эта записка находилась в отдельно лежавшем конверте. Вы можете понять, что это значит, мистер Понс?

— Если позволите, я оставлю ее себе вместе с картонной коробочкой.

— Я принесла и обертку, — едва ли не спохватилась мисс Косби. С этими словами она вынула из своего ридикюля еще один аккуратно сложенный листок бумаги и подала его Понсу.

— Ваш брат, по всей видимости, занимал свое время не только работой в саду, — предположил Понс.

— О, он был большим любителем чтения, мистер Понс. Какое-то время он ограничивался одними газетами, но последние два года его интересовали только книги.