К ночи они дошли до лагеря, где лежал Тюдор. Тюдор хотя и окреп немного, но все же его пришлось нести на носилках.

Опухоль на плече раненого дикаря из Пунга-Пунга понемногу спадала, но Арагу все еще сильно хромал. У него не переставала болеть раненая нога.

Спустя двое суток путники добрались до Карлы, где их ожидали оставленные ими лодки. Спустившись вниз по реке и обойдя пороги, они к вечеру третьего дня, наконец, прибыли в Беранду. Джен отстегнула свой кольт со вздохом облегчения и повесила его на гвоздь, на обычное место, а Шелдон тоже вздохнул полной грудью при виде того, как она это делала, радуясь, что они возвратились к своему домашнему очагу. Впрочем, эта радость отравлялась тем обстоятельством, что Джен немедленно принялась ухаживать за Тюдором и долго оставалась на веранде, где он лежал в гамаке под задернутой сеткой.

Глава XXVI

Пламя разгорается

Пока выздоравливал Тюдор, в Беранде царили невозмутимая тишина и спокойствие. Прошло таким образом недели полторы мирной и тихой жизни. Работа на плантации протекала равномерно, как заведенные часы. После подавления мятежа, затеянного Гугуми и его сотоварищами, водворился полный порядок. «Марта» увезла из Беранды еще два десятка наемников, отбывших свой срок, а вновь завербованные, с которыми обращались как следует, оказались хорошими работниками. Объезжая плантацию, Шелдон удивлялся, как ему самому не приходило в голову до сих пор завести верховую лошадь. Он наслаждался комфортом и теми улучшениями, которыми обязан был Джен. Она привела этих работников из Пунга-Пунга, она развела эти новые питомники и огороды. Она же выхватила у моря и прибрела почти даром это превосходное судно, «Марту», которое приносило отличные барыши, несмотря на медлительность чересчур осторожного капитана Кинроса, и Беранда справлялась с финансовым кризисом и обещала в недалеком будущем превратиться в очень доходное предприятие. По мере того как черные работники расчищали кустарник и лес, вырубали тростник и сажали новые саженцы кокосовых пальм, плантация разрасталась все шире и шире. Все это вместе взятое, не говоря о тысяче других мелочей, постоянно напоминало Шелдону, сколь многим он обязан Джен, этой стройной девушке, любительнице приключений с длинноствольным кольтом у пояса, в серых глазах которой светился из-под низких бровей романтический огонек. Он вспомнил, как ее выбросила на эти берега вместе с этой храброй дружиной таитян ревущая буря и как она смело тогда вошла в его дом и повесила над биллиардным столом свою кобуру с револьвером и широкополую шляпу. Он давно уже позабыл о том, как она на первых порах выводила его из себя, и всецело поддался обаянию этой чудной девушки. Его приводили в восторг те самые черты, которые сначала так отталкивали его: мальчишеский задор и любовь к приключениям; рискованные забавы, вроде плавания в таком месте, где водятся акулы; настойчивое желание самой отправиться вербовать рабочих на Малаиту; пристрастие к морским прогулкам и кораблям; резкие командные окрики при спуске вельбота, когда она отправлялась со своими спутниками глушить рыбу в Бейльсуне, с фитилем в одной руке и пироксилиновой шашкой в другой; наивное до последней степени пренебрежение к самым общеприятным приличиям и условностям; ребяческий пыл при спорах; ретивая любовь к свободе, как у пугливой птички, и страстное отстаивание своей независимости. Теперь он все это любил и ценил в ней. Теперь уже он не пытался и не хотел сдерживать и укрощать ее, хотя и трудно было, укротив ее, покорить.