Наконец мучительная операция закончилась, и перед пионерами предстал высокий белокурый человек в простом суконном костюме.

Лицо его было усталое. Сурово взглянув на мальчиков, рты которых были раскрыты от любопытства и удивления, Роберт Мэрфи обернулся к слугам:

— Мальчишек поместить в подвал и зорко следить, чтоб не убежали.

Бегство

Антон и Миша лежали в темном подвале на ворохе соломы и разговаривали. Поговорить было о чем: еще ни один день жизни не приносил им столько самых разнообразных впечатлений. С утра — бешеный ураган, уносивший их беспомощную лодку; потом высадка на неизвестном берегу, путешествие через лес и саванну и, наконец, этот непонятный плен в обстановке, страшно далекой от современности.

В самом деле: камни, из которых были сложены стены и замок потемнели от времени, старинная дубовая мебель поражала массивностью и простотой, узкие и высокие окна заделаны железными решетками, но не застеклены. Ни картин на стенах, ни шкафов с книгами, ни радиоприемников в тех залах, через которые провели мальчиков: повсюду суровая спартанская простота. А обед! После того, как мальчики, терзаемые голодом, просидели в подвале три часа, за ними явился человек, назвавшийся сенешалем замка. Длиннобородый сенешаль провел Антона и Мишу в продолговатый зал с двумя каминами по бокам, освещенный плошками с маслом, в котором плавали тускло горевшие фитили. Почти по всей длине зала тянулся грубо сколоченный стол, спускавшийся уступами. Во главе стола сидел барон, справа от него жена, слева дочь.

Мэрфи переоделся, на нем теперь был черный бархатный камзол, расшитый серебряными нитями, панталоны из мягкой кожи, высокие ботфорты со шпорами. Лицо барона с короткой подстриженной бородой, с рыжеватыми усами, теперь уже не казалось таким суровым, как тогда, когда он брал в плен наших героев. Мэрфи часто оборачивался к жене и о чем-то ласково разговаривал с ней. Баронесса в платье из голубой парчи выглядела очень нарядной, шею дамы украшало жемчужное ожерелье. Девочка была в теплом шерстяном платьице, и Миша с Антоном позавидовали ей: сами-то они в тонких безрукавках, в легких штанишках, без чулок, ежились от холода в сыром воздухе. На верхней части стола было еще довольно мест, но они пустовали, так как, очевидно, предназначались для почетных гостей.

Ниже помещались старшие слуги: оруженосец, сенешаль, конюший, старший доезжачий, сокольничий, дворецкий. Вся эта компания, по-видимому, совсем не знала бритвы, потому что, кроме оруженосца, все обросли дремучими бородами и усами. Бородач дворецкий то и дело соскакивал с места и наводил порядок среди поварят, приносивших блюда.

Самую низкую и самую длинную часть стола занимала челядь, бородатые и усатые конюхи, псари, лакеи… Разобраться в незнакомой обстановке помог мальчикам симпатичный юноша, отрекомендовавшийся помощником привратника.

Кушаний подавалось много, но все они были крайне просты: огромные куски плохо прожаренной свинины и оленины, целиком подаваемые гуси и утки, маисовые лепешки с медом и разнообразные фрукты.

Блюда приносились прежде всего на господскую часть стола и постепенно спускались вниз: обедающие резали мясо собственными ножами, дичь ломали руками, облюбованные куски клали прямо перед собой на стол: видимо, в замке тарелок не полагалось. Обглоданные кости летели на пол, и там их подхватывали две огромные свирепые собаки Фан и Дерби.

Питья тоже было вдоволь: оно разносилось вдоль столов в больших глиняных кувшинах, к которым поочередно прикладывались застольники, отпивая кто сколько хочет.

Антон и Миша, утолив голод, тоже хлебнули из кувшинов и поперхнулись: там оказалось очень крепкое пиво. Мальчики поняли, почему голоса обедающих звучали все громче и громче, а языки заплетались. Но когда Антон попросил одного из поварят принести воды, его подняли на смех.

Во время обеда пленники заметили, что дочь барона почти не отрывает от них глаз, выражающих любопытство и сострадание.