Быть может, впервые в жизни разбойник Сэм Смит понес двойной убыток: во-первых, он ничего не получил в шляпу, а во-вторых, вступил в неудачный бой.

Бой продолжался. Фрике увертывался от ударов, пользуясь всеми средствами. Сэм Смит невольно любовался его ловкостью, забывая, что сам он не зритель, а участник борьбы.

Бойцы утомились. Англичанин дышал тяжело, точно тюлень, у Фрике раскраснелось лицо, и на лбу выступил пот. Восхищаясь ловкостью молодого человека и продолжая боксировать, Сэм Смит заговорил с ним, желая узнать, кто он и зачем приехал в Австралию.

— Прогуляться захотелось! — воскликнул Фрике и сильным ударом кулака вышиб противнику два передних зуба.

— А-а-а! — взвыл англичанин, с кровью выплевывая зубы на траву. — Здесь гуляют только миллионеры да нищие.

— А я ни то ни другое.

— А! О!.. Пойдемте ко мне. Мы вместе будем царствовать в лесах. Ей-богу, из вас выйдет отличный лесовик… О-о!..

Последнее междометие было вызвано ударом ногой в грудь, который Фрике нанес англичанину, лягнув его, как лошадь.

— Не довольно ли? — сказал француз. — Вы избиты, ваш нос превратился в репу, под глазами у вас фонари, ваши зубы лежат на траве. Что еще нужно вам, месье Сэм Смит?

— Я жажду победы, мистер Фрике.

— Вы идете к ней очень странным путем.

— А! Все ваши тумаки ничего не значат. Я — сырая говядина, как выражаются боксеры.

— Сырая говядина… нет, вы скорее жесткий, дурно прожаренный бифштекс, который вязнет в зубах.

— Ну, мистер Фрике, закончим поскорее.

— С удовольствием, месье Сэм Смит.

— Впрочем, нет — сделаем перерыв на одну минутку: мне нужно сказать вам два слова.

— Слушаю.

— Вы славный парень, мистер Фрике. Я не буду действовать хитростью, но все-таки сыграю сейчас с вами знатную штуку. Я понял ваши фокусы и уверен, что сейчас одержу полную победу.

— Вот как! Вы не очень скромны.

— Молодой человек, мне тридцать пять лет. Я занимаюсь боксом с двадцатилетнего возраста… Было бы недостойно хвастаться перед таким молодцом, как вы, но желаю вам быть счастливее других моих противников.

— Спасибо за любезность, месье Смит. Постараюсь оказаться достойным вас. Вы готовы?

— All right.

С этими словами Сэм Смит присел, скорчился и, опершись локтями о согнутые колена, прикрылся руками. Перед Фрике оказалась целая масса крепчайших мускулов, обладавших громадною силой.

— Черт возьми, — проворчал парижанин, — да его, пожалуй, не пробьет и пушечное ядро. Однако попробую.

Фрике решился применить особый прием борьбы, когда нападающий бьет и руками, и ногами. Он разбежался и за какую-нибудь четверть минуты нанес противнику ударов двадцать. Все было напрасно: Сэм Смит остался непоколебим, точно каменная глыба.

Фрике совсем выбился из сил. Он не понимал, что значит эта неуязвимость, но чувствовал, что готовится что-то особенное.

И действительно, только он бросился опять на лесовика, как тот мгновенно вскочил и схватил Фрике за ногу. Парижанин почувствовал, что его подняли в воздух, как перышко, и его нога сжата, словно железными тисками. От боли он едва не закричал. Бандит проговорил, торжествуя:

— Если эта чертова нога не сломалась, то только потому, что она вылита, должно быть, из стали…

Сэм не успел договорить и упал на землю, точно подкошенный. Фрике собрал последние силы и что есть мочи хватил его кулаком по виску.

Вслед за этим раздалось громкое «ура!», и парижанин, все еще не пришедший в себя, увидал, как в тумане, четырех всадников, из которых трое были европейцы и один негритос.