|
Потрясающая возможность улизнуть, я пыталась оторвать веревку, но все было тщетно, только сильнее затягивалась хитро закрученная на шее петля. «Что, черт возьми, такое получилось, куда делся светильник?» Все вокруг заполнил гнилостный запах, проникал в ноздри, разливался по легким. Я закашлялась, и боялась даже согнуться, слишком сильно затянулась удавка. Я с трудом взмахнула руками, через секунду дыма не стало. Толпа безмолвствовала, а потом началось невообразимое. Память запечатлела только картинки, как лубяные портреты, тех, кто выкрикивал цену:
–200! – это Пан. –210! – молодой обалдуй в дорогом модном камзоле черного бархата, явно сынок высокопоставленного папаши. –250! – старый хрыч, его поддерживают два молодца-халуя, чтобы тот мог как-то стоять на ногах. –260! – Пан, у гнома испуганное лицо, он боится проиграть. –350! – снова молодой в камзоле. У меня перед глазами все поплыло, Пантелей не сможет перебить ставку. Одинокая слеза потекла по моему бледному лицу, я уже не слышала криков и нечего не видела, кроме шевелящихся губ гнома: «Мы отобьем тебя у покупателя!» –2500! – я встрепенулась. Ни черта себе! Я что, стою больше, чем жутко породистый эльфийский жеребец? Площадь снова затихла, все устремили взгляды на выкрикнувшего баснословную сумму. Он был среднего роста, широкие плечи под пыльной рубахой, черные, как смоль всклокоченные немытые волосы, недельная щетина, делающая его похожим на разбойника с большой дороги, крупный рот и глаза карие миндалевидные. Внезапно я поняла – он даниец! Мы смотрели друг на друга в упор, будто изучали друг друга, будто пытались понять, что нас ждет, оба прекрасно осознавая, что я попытаюсь убежать сразу, как он меня развяжет. –Продано! – раздался где-то далеко голос ведущего. Мне снова завязали руки, даниец поспешил к сцене. Я спускалась, высоко подняв голову, словно, я была выше всего этого, а в груди слабой птицей билась надежда, что он меня отпустит. Мы встретились, он схватился за веревку, висящую, как поводок у меня на шее и грубо потянул: –Пойдем! – голос, такой знакомый голос, такой мягкий бархатистый, как будто я его уже слышала где-то. Осознание пришло само собой: это он! Он тогда украл Анука! Надежда растаяла, как первый осенний еще робкий снег. Я смотрела на спину, идущего впереди. Или не он? Этот вроде крупнее, да и голос, конечно, знакомый, но кто даст гарантию, что я не ошибаюсь? Я споткнулась и едва не рухнула на пыльную дорогу, краем глаза замечая Пана. Гном прошел рядом, делая вид, что спешит по своим делам. –Вставай! – рыкнул даниец и за руку рывком поднял меня. –Развяжи руки, – прохрипела я, – у меня кожа в кровь содрана. –Я видел твои штучки на рынке, – ухмыльнулся он, и его красивое лицо приобрело весьма неприятное злобное выражение, – нашла дурака. –Раз так, – я почувствовала, как внутри шевельнулась змейка гнева, – тогда я никуда не пойду! Я уселась в позу лотоса на дороге и пообещала себе, что он может меня удушить этой веревкой, но с места я не сдвинусь. –Дура! – буркнул он. В карих глазах полыхал гнев. – Дура! Он подскочил ко мне, аки бес, схватил подмышки и поднял на добрые полметра над землей: –Так, ведьма, – зарычал он мне в лицо, – я только что отдал за тебя огромную сумму, поэтому заткнись и шевели своими ногами! Как ни странно в этот момент я совсем не испытывала перед ним страха, только с любопытством ждала, когда же он превратиться в чудовище, какое описывал старый сторож Кузьма. Парень долго смотрел на меня, тут я и сделала ход конем: –Я узнала тебя, ты попытался похитить Наследника! – радостно сообщила я ему. |
