Морино исследовал тогда север Патагонии. Большой вождь, предупрежденный специальными гонцами о прибытии исследователя, принял его в парадном одеянии, восседая на лошади, бока которой были украшены серебром.

«Он произнес, — рассказывает Морино, — длинную речь и, тряся мою руку четверть часа, заверил через переводчика, что хочет быть моим другом и принимает, хотя и не любит, христиан. Вождь пригласил меня в свою палатку и угостил обильной порцией жареной конины. Тогда же я рассказал о мотивах моего визита.

Я слышал о его знатности, отваге и хотел получше узнать, чтобы стать его другом; будучи также любознательным, я хотел собрать образцы растений и насекомых, а потом отправиться в Чили, чтобы оттуда вернуться на родину. Я подарил ему свой карабин (так как знал, что он все равно его отнимет), свою резиновую одежду, несколько теплых плащей, шляпу, бусы и серьги для его четырех жен.

Мой визит доставил ему удовольствие. Вождь сообщил, что со мной никогда не будут грубо обращаться на этой земле, но он не может позволить мне пройти в Чили, не зная, какие мысли таятся в глубине моего сердца, поскольку я могу солгать, как всегда делают белые, и разведать тропинки в горах, чтобы прийти с армией и напасть на них. Я поставил свою палатку рядом с его и на следующий день дал ему бутылку коньяка, а в ответ получил самые горячие заверения в нашей дружбе, после чего он добросовестно напился.

Жить белому у этих дикарей не сладко, — вспоминает Морино, — особенно в отношении питания. Обычно ему предлагают на деревянном блюде сырые легкие и почки, плавающие в еще теплой крови. Очень почетное блюдо состоит из требухи и рубца овцы или гуанако, всегда сырых. Вождь, — продолжает Морино, — желая сообщить своим воинам о моем прибытии и проектах, собрал большой совет в уединенной долине около реки Квем-Квем-Фрук, вдали от женщин, которые никогда не вмешиваются в дела мужчин. Пятьсот индейцев, присутствовавших на этом совете, все время демонстрировали боевые приемы, чтобы поразить иностранца ловкостью и смелостью.

Это был воинственный шабаш, длившийся около десяти часов. Совет старейшин, услышав о моей просьбе пройти в Чили, отклонил ее, сказав, что не доверяет белому; вождь Чакуайяль высказал свое мнение, что христианин вполне может иметь вместо человеческого сердце броненосца…

Кинчаола, который вел церемонию, заявил, что у меня четыре сердца, к тому же подозревал что-то плохое под моими очками. Мне удалось наглядно объяснить ему, что мы братья и, хотя у меня белый цвет кожи, я родился на той же земле».

Благодаря терпению и дипломатии исследователь смог продолжить свое путешествие и стал первым белым, который от океана прошел по берегам Рио-Негро до ее истоков в Андах.

«…— Патагонцы, — рассказывает дальше Морино, — перестали пользоваться луками. Их оружие — это копье, булавы да несколько ружей, которые они смогли добыть в Кармен или Пунта-Аренас. Добрые и гостеприимные, они позволили себя измерить; и я могу сказать, что, хотя они не гиганты в полном смысле слова, это племя самого высокого роста из известных до сих пор.

В среднем их рост достигает 1,852 м, но женщины значительно ниже. Говорят, что название “патагонцы” дано им за очень большой размер ступней, это совсем неверно, их следует причислить скорее к числу народов, имеющих самые миниатюрные ноги. Они сами называют себя ахокнекенке, то есть “люди юга”. Патагонец в своей кухне еще более нечистоплотен, чем араукан; паразиты водятся в изобилии; собаки, очень многочисленные, иногда облизывают мясо, предназначенное для людей».

Теперь мы подходим к событию, которое чуть было трагически не завершило путешествие и которое было, что бы там ни говорили, ответом коренных жителей на захват группы индейцев-грабителей аргентинскими отрядами.