Тогда-то, собственно, и началось труднейшее путешествие. Чистый вес каждого катера на полозьях составлял 1539 английских фунтов (685 килограммов), плюс провизия — 3753 фунта (1700 килограммов), плюс, предположим, по двести восемь фунтов (94 килограмма) на человека, и кроме того, четверка легких саней по двадцать фунтов (9 килограммов). Ежедневный рацион членов экспедиции состоял из десяти унций сухарей, девяти унций пеммикана, одной унции какао и примерно одной четверти пинты рома. Все спали внутри катеров, укрываясь парусом, и продвигались вперед по ночам.

Трудно представить более трудный и обескураживающий поход, чем экспедиция Парри. Он требовал невообразимого мужества и энергии как от офицеров, так и от матросов. К тому же погода того лета выдавала исключительные сюрпризы. Дождей выпало больше, чем за предыдущие семь лет, вместе взятые, а паковый полярный лед, край которого доходит, как правило, до 81° северной широты, и не думал начинать свой обычный прирост на юг. Итак, пришлось продвигаться по разбитому крошеву осколков льдин, размягших и разрушившихся под дождем. Ледяные поля то и дело прерывались нагромождениями «хамек» (торосов); людям по три, а то и по четыре раза подряд приходилось сначала спускать лодки на воду, чтобы пересечь полынью, затем опять переоборудовать лодки в сани. Матросы проваливались по колено в образованные дождями посреди льдин лужи; во многих местах выросли заграждения из «перочинных ножиков», как говорят моряки. Эти «ножики» величиной в восемь — десять дюймов состоят из бесчисленного количества кристаллов и расположены вертикально друг подле друга, острые, как иголки, с обоих концов. Парри пишет, что издалека они смахивают на зеленоватый бархат; он считает, что они образуются под ливневыми дождями, пронизывающими лед насквозь. Только 7 июля путешественники вышли на ровную поверхность пакового льда. 11 числа они обнаружили гораздо более солидную льдину, с торосами высотой в девять — десять метров, с вершины которых они не увидели ничего, кроме бесконечной ледяной пустыни.

Двадцатого июля матросы вытащили шлюпы на льдину длиной примерно с полмили и толщиной в пять — шесть метров, ограниченную со всех сторон огромными торосами, что не исключало сжатия невероятной силы. Во всех свободных промежутках между мощными полями пакового льда образовался за прошедшую зиму молодой лед толщиной всего от восьмидесяти сантиметров до метра, порой залитый поверху водой.

Двадцать второго числа Парри увидел льдины площадью в три квадратных мили и толщиной шесть — семь метров, и здесь наконец, казалось, он приблизился к крепкому массиву полярного льда, который другие экспедиции встречали уже возле северных берегов Шпицбергена.

Но случилось это слишком поздно или слишком рано! Близился август, и ледяные поля дрейфовали все дальше на юг, сводя практически к нулю неимоверные усилия моряков, из последних сил тянувших сани на север. Скорость движения льдов на юг вскоре превысила четыре мили в сутки. Стало очевидным, что самоубийственно продолжать столь трудный, но напрасный путь, и Парри решил возвращаться, хотя это могло не лучшим образом сказаться на его репутации. Наивысшей широты — 82°45′ он достиг 23 июля. Здесь над северным горизонтом распростерлось желтоватое отражение льдов. Это говорило о том, что полярные льды простирались очень далеко, возможно, бесконечно далеко на север, так как желтоватый отсвет в небе выдает ледовую поверхность. Путешественники находились в тот момент в ста семидесяти двух милях от «Хеклы» (больше, чем в трехстах километрах), но на самом деле они преодолели двести девяносто две мили, из них двести по воде и девяносто две по льдам.