К сожалению, корабль ожидала плачевная участь. Он вышел из Бремерхафена и уже 20 августа к северо-востоку от Новой Земли попал в ледовый плен, из которого ему не суждено было вырваться!

Итак, экспедиция застряла в точке с координатами: 76°22′ северной широты и 62°3′ восточной долготы. Вскоре огромный ледовый массив, сковавший корабль и его команду, под давлением льдов и воздействием течений начал медленный дрейф на север, что стало характерной чертой этого тяжелого и неудачного похода. 2 октября «Тегеттхоф» вместе с окружавшими его ледяными глыбами пересек 77-ю параллель.

Для зимовщиков началась жизнь, полная страхов, которые удваивали усталость и тревогу и удесятеряли безжалостность стихии. По меньшей мере один раз в день, а вернее — каждые двенадцать часов, поскольку полярная ночь окутывает мраком эти края, сжатие льдов, такое же мощное и неожиданное, как землетрясение, приводило в движение поверхность паковых льдов. Лед грохотал, гремел, лопался и трещал с диким и чудовищным шумом. Бывали моменты, когда торосы, сдавленные со всех сторон, громоздились друг на друга, угрожая раздавить корабль то справа, то слева, то спереди, то сзади; порой образовывались огромные трещины, где плескались волны, готовые поглотить все и вся. Когда наконец судороги ледяного поля стихали, наступал более или менее продолжительный период затишья, после которого стихия разыгрывалась с новой силой. Людям грозила опасность оказаться раздавленными вместе с судном или утонуть в случае эвакуации, поэтому они построили просторный снежный дом и постепенно приспособились к своему двойственному положению, полному непрерывных тревог. Они установили в нескольких местах склады с провиантом, тщательно упаковали инвентарь и держали сани наготове; день за днем протекал в напряжении и ожидании — моряки переходили то с корабля в дом, то обратно, а иногда покидали и тот и другой, чтобы спасти свое имущество; в любую минуту они могли бы отправиться по арктической пустыне в путь, конец которого никто не смог бы предсказать.

И сверх всего — жестокий мороз. Разница температур между внутренними помещениями корабля, где постоянно горела печка, набитая углем, и наружным воздухом достигала порой 80°. Стоило только открыть дверь, и в каюты врывался вихрь белесого пара; вошедшего окружало настоящее облако, и если падала хоть капля воды, она моментально превращалась в лед даже около печки. Если вошедший приносил книгу и тут же открывал ее, то со страниц валил дым, словно они горели. Иногда верхний слой воздуха в отсеках разогревался сверх меры; тогда моряки, если позволяла погода, раздраивали люк, который вел на верхнюю палубу, и воздух устремлялся в небо, словно столб дыма из печной трубы, постепенно растворяясь в холодной атмосфере.

Двадцать второго января судороги прошли по ледяному полю, вся его масса настолько резко раскололась, и притом по всем направлениям, что путешественники уже решили: настал их последний час. Но вот вернулись тишина и спокойствие; а несколько часов спустя все вокруг опять грохотало и гремело, отдаваясь в корпусе корабля, как в деке музыкального инструмента. Снова вахтенный офицер поднял тревогу: «Свистать всех наверх!», и снова все вскочили, похватали рюкзаки и ружья и без оглядки высыпали на палубу.

Девятнадцатого февраля на минутку выглянуло растерянно-бледное солнышко. Корабль, по-прежнему дрейфуя, находился уже на семьдесят восьмом с четвертью градусе северной широты. Солнце только наполовину показалось из-за горизонта, но тем не менее его ласковые лучи наполнили надеждой исстрадавшиеся сердца несчастных зимовщиков.