– Леда…

– Соня несколько раз вводила мне Яд. Боль была… почти невыносимой, – я вздрогнула от воспоминания об этом. – Но она сумела сбалансировать мою светлую и тёмную магию.

– То есть, когда ты использовала магию против Никс в замке Ронана…

– Это была тёмная магия, – сказала я. – Зелье, блокирующее магию, сработало, как и должно было. Оно заблокировало мою светлую магию, но только светлую.

Джейс ничего не сказал. Он лишь смотрел на меня так, словно я бомба с тикающим часовым механизмом.

– Ты не можешь никому рассказывать, – тихо произнесла я.

– А кому бы я рассказал? – он беспомощно рассмеялся.

– Своему отцу, – я пожала плечами. – Богам.

– Раньше я говорил серьёзно, Леда. Ты мой друг. И не твоя вина, что Соня сделала это с тобой.

Я гадала, что он сказал бы, если бы знал всю правду, что моя магия по своей сути и светлая, и тёмная. Я должна была сказать ему, и в то же время этого делать не стоило. Я не должна взваливать на него это бремя. Став ангелом, он получит новые обязательства и кучу новых поводов для беспокойства, помимо моей переполненной чаши секретов.

Джейс положил руку на моё плечо.

– Я прикрою тебе спину, Пирс. Всегда. Просто помни об этом.

Когда он отошёл, у меня возникло чувство, что он заподозрил нечто большее в моей истории и приглашал поделиться этим. Если бы только я могла это сделать.

Я посмотрела на другой конец комнаты. С тех пор, как я впервые вошла в зал богов, расстановка сил сильно поменялась. Никс и Ронан даже не разговаривали друг с другом. Майя и Меда – тоже. Валора злилась на Зариона. Все  злились на Фариса. Эти испытания вызвали немало ссор. Только Алерису, похоже, было совершенно комфортно.

Прозвенел колокол богов, затем Фарис объявил:

– Боги также решили, что по результатам его заслуг в испытаниях ангел полковник Файрсвифт получит новый дар магии. Он будет повышен до звания архангела.

Похоже, Фарис вознаграждал полковника Файрсвифта за преданность и заручался ею на будущее. Его повышение легко было впарить богам. Полковник Файрсвифт вёл себя, как подобает ангелу. Он был послушным, эффективным и благородным. Не говоря уж о брутальности. Он воплощал всё то, что речь Валоры восхваляла в ангеле и солдате Легиона.

Как и с Джейсом, все выстроились, чтобы поздравить полковника Файрсвифта. Даже Неро сказал приличествующие слова, хотя его глаза кричали о том, что он на самом деле чувствует в адрес главы Дознавателей.

– Поздравляю с повышением, – сказала я полковнику Файрсвифту, когда дошла до него.

– Ты отчасти приложила руку к моему повышению, – он произнёс эти слова так, словно обвинял меня в преступлении, и всё же…

– Это была оливковая ветвь мира, полковник?

В конце концов, неприветливость – в его стиле. А благодарности просто не существовало в его лексиконе.

– Я не верю в оливковые ветви, – объявил он.

– Только в гранаты.

Он фыркнул.

– Действительно.

– Что ж, я принимаю вашу оливковую ветвь, маскирующуюся под гранату.

– Ты неисправима.

– Некоторые люди назвали бы это верностью себе, – заметила я.

– Это не благодарность. Я не могу благодарить тебя за неподобающее, неблагородное и зачастую откровенно грязное поведение. Но я признаю, что в Легионе есть место и для тебя, есть способ использовать твои чудаковатые методы.

– Что ж, я просто обожаю, когда меня используют.

– Я могу дать твоему бессмысленному существованию смысл. Цель. Направление, – сказал он мне.

Я вздохнула.

– Думаю, вы нравились мне больше, когда пытались убить меня, а не завербовать.