Силы наконец вернулись, и он поднялся. Река широкой полосой обегала отмель, где росли низенькие красно‑желтые кустарники. Тут и там валялись расколотые бревна, возможно, оставшиеся от плота. Но никаких следов Бронга не было.

Юноша чувствовал себя ужасно, тело ныло от синяков. Он стянул защитный костюм и задрожал под холодным ветром. Ступив на мелководье, чтобы помыться, он остановился: ледяная вода обожгла стертые ноги. Мгновение Кет колебался, но вошел поглубже. Раны не имеют значения, ведь кровяной гнили вовсе не обязательно отыскивать трещинки в коже. Когда он чуть привык к холоду, вода показалась просто чудесной, и он с удовольствием вымылся, после чего вылез обратно на отмель.

Осмотрев остатки снаряжения, юноша обнаружил, что мачете куда‑то делось, равно как и трубки с пищей и чистой водой. Но это все не важно. Умрет он теперь не от голода, а раз уж помылся в этой зеленой реке, то вполне может и пить из нее.

Главное, что пистолет все еще пристегнут к мокрому поясу. Удовлетворенно кивнув, Кет вытащил его из кобуры и замер от ужаса, внезапно ощутив слабость и дурноту. Позолоту разъедали сине‑зеленые пятна ржавки! Приставив дуло к виску, он попытался спустить курок, но тот раскрошился под его дрожащими пальцами. В гневе он швырнул оружие в тихую зеленую воду.

– Эй, Спасатель! Не забывай о нашем уговоре.

Этот голос звучал слишком весело, чтобы в него можно было поверить. Кет с некоторым подозрением прищурился на ковыляющую из колючих кустов фигуру в каких‑то лохмотьях, но это и впрямь был Бозун Бронг.

– Я не собирался стреляться, – ответил юноша, криво улыбнувшись, – но у меня мало поводов для радости.

– Больше, чем ты думаешь, – Бронг подошел к нему и кивнул на деревянные обломки. – Садись, Спасатель. Я все откладывал этот разговор с тобой. Может быть, слишком долго, но я не знал, как ты все это воспримешь. Боялся, что ты будешь стыдиться меня.

Кет ждал, слишком взволнованный, чтобы сейчас сесть. Бозун чуть приблизился к нему и, запинаясь, начал:

– Спасатель, я всегда думал… Я подозревал…

Его темное, покрытое шрамами лицо нервно дрогнуло, словно он никак не мог выразить свои чувства. Наконец он прошептал:

– Я думаю, что ты – мой сын.

Казалось, влажный ветер вдруг стал холоднее, шум реки – громче, а слабый до того аромат реки резко усилился. Кет тяжело опустился на бревно. Бронг стоял рядом – маленькое коричневое существо в обрывках одежды.

– Я знаю: моя внешность доказывает обратное, и опасался, что ты мне не поверишь. Меня изуродовала та болезнь, которую я пережил в детстве. Ты больше похож на моего отца, Ило Аули…

– А мой отец… – юноша перевел дыхание. – Тот, кого я считал отцом?..

– Муж твоей матери, – с неожиданной силой произнес Бозун. – Он всегда ненавидел меня, потому что я любил твою маму. Боюсь, он ненавидел и ее – даже за то, что она сделала для меня руки, – он грустно поднял их. – Она любила меня, Спасатель. Что это для меня значило! Я – генетический курьез, уродливый карлик, возможный носитель заразы. Я обожал ее! Мы провели несколько недель вместе в машине, которую я водил, вне периметра…

Он медленно и тяжело вздохнул.

– Если я винил себя, то только в том, что позволил ненависти Рина Кирона перейти и на нее. А если она о чем‑то и сожалела, то никогда не говорила мне об этом. Хотя нам обоим было трудно, потому что он многое подозревал и не позволял нам больше выезжать вдвоем. Если…

Бронг на некоторое время задумался, но Кет не смел прерывать его вопросами.

– Он – тяжелый человек, Спасатель. Но и очень хладнокровный. По‑своему верный Спасательной Команде и долгу перед людьми.