— Это имеет значение?

— Да.

Рассердись, приказала она себе. Это — единственный способ, при помощи которого ты сможешь держать его на расстоянии. Но трудно сердиться, когда вся ее энергия уходила на борьбу со страхом. Если бы его сейчас не было с нею, она постоянно оглядывалась бы через плечо, судорожно вздрагивая от каждого звука. Это все, что она могла сейчас чувствовать. Страх и беспокойство заставляли ее постоянно оглядываться и прислушиваться, исследовать и взвешивать все самым тщательным образом, эта напряженность забирала ее последние силы. Она так устала, что могла думать только в прямом направлении.

— Нет, — наконец произнесла она. — Иногда и родные братья не могут быть близкими.

Это произошло с Гленном и мной. Мы… между нами нет ничего общего.

— А Ваши родители?

— Они погибли, когда я училась в колледже. Несчастный случай на лодке.

— Мне очень жаль.

Это потребовало усилий, но ей удалось удержаться и не взглянуть на него.

— Теперь мы закончили? Я могу вернуться к работе? Или мне отправляться непосредственно в тюрьму7

— Дайна, если бы я хотел Вашего ареста, Вы бы уже были в тюрьме. — Его голос был также тих, спокоен, бесконечно терпелив, но неуступчив.

Я только хочу правды. Я хочу знать, что случилось, что заставило вас отказаться от своего прошлого. И я хочу знать, кто угрожает вам сейчас. Позвольте мне помочь Вам.

— Что заставляет Вас думать, что я отказалась от своего прошлого? — Это было первое о чем она подумала, что успела произнести, прежде чем волна паники перекрыла ей дыхание.

— Люди переезжают по стране все время, это не значит, что они убегают от чего-то. Только потому, что я приехала сюда…

— Вы переехали сюда, чтобы начать, — настоял Макс.

— Год назад Дайны Лейтон не существовало. Водительские права, номер карточки социального страхования, счета в банке и кредитные карты — нет ничего давностью более десяти месяцев. Вы изменили свою фамилию, Дайна. Вы избавились от своего окружения, разорвали все связи с прошлым. Люди не делают так, если только не убегают. От кого-то.

Её горло напряглось, в глазах горело. Она чувствовала, как напряжение холодом окатывает ее, а в карманах пальто, ногти с мучительной силой впились в ладони. Не было никого, чтобы довериться, рассказать о страхе, мучении, ужасе, запертом внутри, не было вообще никакого выхода и это давило невыносимо. Она боялась пошевелиться, бесспорно, осознавая, что малейшее движение разрушит ее на миллион частиц. Разве он не видел этого? Или постоянная практика сделала ее настолько искусной, что, даже находясь на краю бездны, внешне она никак этого не проявляла?

— Я хотела бы уехать сейчас же, пожалуйста, — произнесла она тонким голосом.

— Дайна, — он коснулся ее плеча.

Она яростно вздрогнула, отшатываясь, и повернув голову, уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Макс замер, кончики его пальцев находились всего на расстоянии в пол дюйма от ее плеча. Медленно он убрал руку, выдерживая ее пристальный взгляд и стараясь удержать контроль над своим желанием. — Кто причинил Вам боль, любимая? — спросил он мягко.

— Кто это был?

Она не услышала привязанности в его голосе. Она не слышала вообще ничего. Что-то случилось, что не поддавалась ее контролю. Это было самое странное ощущение, столь же материальное, как и физический контакт.