— Бешеный, — подтвердил Лео. — Когда она похоронила Льюиса Армстронга десять лет назад, вскоре после их медового месяца, он оставил ее с внушительной коллекцией картин и миленькой заначкой. Она очень умно распоряжается деньгами — и очень честолюбива в достижении всего, что может пополнить ее коллекцию. Его глаза внезапно сверкнули. — Она также чрезвычайно талантлива в различных искусствах… убеждения.

— Вы знаете это непосредственно? — с затаенной улыбкой спросила Морган.

Задумчивым тоном Лео произнес, — я отклонил ее предложение в тридцать тысяч за мою греческую чашу. — Он улыбнулся, произнеся, — Простите меня, — и отошел прочь.

Дайна перевела взгляд на удивленного Макса, а потом на, посмеивающуюся, Морган. — Греческая чаша? — спросила она.

— Она уже у Ниссы, — ответила Морган. — Вот видите, Макс, я говорила Вам, когда Нисса начала хвастаться своей греческой чашей несколько месяцев назад, что это была чаша Лео. Причем она говорит, что получила ее всего за десять тысяч, и Вы можете держать пари, как она заплатила остальное.

— Морган, — умеренно запротестовал Макс.

— О, Макс, она не заботиться о том, что о ней говорят. И надо отдать ей должное, честна в этом. Жестко честна. Она мне лично говорила, что имела краткое дело с Джеком Стюартом, которое наделало столько шума прошлой зимой, что она хотела его Ренуара, и она получила его по очень сниженной цене. Скажите ей, что она заработала что-либо на спине, и она сочтет это комплиментом.

Дайна не могла не задаваться вопросом, какие же меры убеждения, включая ее предполагаемые таланты в спальне, Нисса применяла к Максу, она никак не могла избавиться от этой мысли. Она не имела никакого права ревновать к тому, чего возможно и не было, и что могло случиться еще до того как она встретила Макса — и была немного потрясена, когда осознала, что испытываемое ею чувство — ревность.

— Оставьте это, — спокойно ответил Макс Морган. — Вы прекрасно знаете, насколько преувеличиваются истории, когда коллекционеры начинают сравнивать ценность и цену.

— Это порочный круг, — торжественно согласилась Морган, затем отставила свой бокал шампанского и добавила, — Простите меня, но думаю, что я пойду и спасу Вульфа, нуждается он в этом или нет. Увидимся.

— Она упоминала Куина при Вас? — Спросила Дайна, наблюдая за уходящей женщиной.

— Только на той нашей встрече на днях, — глядя сверху вниз на девушку, ответил Макс. — А что?

Дайна поколебалась, а затем покачала головой. — Просто так.

— Потанцуем, Дайна?

— Я люблю танцевать. И тем не менее она была немного удивлена, когда Макс увлек ее через танцзал на широкую террасу. Она была освещена фонарями и имела много удобных мест, предназначенных для гостей, желающих избежать переполненного танцзала. Их окутывала ночная прохлада, но не было никакого ветра или тумана, которые могли бы помешать. На террасе уже было много людей, но все еще оставалось достаточно много места и можно было ощутить чувство близости, когда Макс привлек девушку в свои объятия.

Доносившаяся из танцзала музыка сменилась к ленивым, почти пульсирующим звукам, и она очень отчетливо чувствовала это, когда они двигались в прекрасной гармонии.

— Почему ты спросила меня, упоминала ли Морган Куина? — спокойно спросил Макс.

Пристально вглядываясь в его обманчиво спокойное лицо, в золотом свечении ламп, Дайна пришлось заставить себя сконцентрироваться на его словах.

— Хорошо… она столкнулась со всемирно известным вором, во время ограбления музея, и это неординарная ситуация.