Сначала звуки доносились до нее как будто издалека, она не сильно вникала.

– …расчетное время восстановления кислородной станции, – говорил кто-то из инженеров, – двадцать три дня. С учетом возможных форс-мажоров – сорок два дня. Запасов в баллонах хватит, чтобы прожить это время на поверхности…

«“Грибница” прогнала нас с поверхности, – лихорадочно соображала Яна, – в первые же дни. Как будто ей было важно спустить нас под землю».

– …но мы можем загерметизировать Старый Город буквально за неделю, – продолжал инженер. – Разбить его на отсеки. И постепенно заполнять кислородом отсек за отсеком…

«На поверхности нас словно хлестали отрицательными эмоциями, – продолжала о своем Яна. – Под землей ласкали. Как будто собачек Павлова…»

– …некоторые помещения останутся без кислорода. Например, конференц-зал, он большой и используется редко.

«А тогда, в конференц-зале… Мы были под землей, но нас все равно ударило негативом. Почему? Неудачный эксперимент, который провела “грибница”? Какой-то сбой? В любом случае, она сделала выводы, больше такого не допускала».

– А что с Новым Городом? – спросила Мари.

– Там разрушения больше, – ответил новый голос. – Но по результатам разведки положение можно стабилизировать. Укрепить несущие конструкции. Главное – не трогать местный ледник.

«А ведь “грибница” нас предупреждала! Тот случай с Олафом… Нам буквально кричали: «Не трогайте ледник!» А мы все равно полезли. Роботов послали. С роботами “грибница” ничего сделать не смогла».

– В целом, – кажется, это был кто-то из геологов, – новых угроз не обнаружено.

«Больше угроз нет, – мысленно согласилась Яна. – “Грибница” не угроза. Даже когда мы ударили по ней током. Ей было очень больно. Все почувствовали. Но она не стала мстить. Не стала выгонять нас с планеты. Хотя могла. Ей было важнее, чтобы мы остались».

– С ледником мы сами виноваты. Урок на будущее. Семь раз отмерь…

«Если бы “грибница” не предупредила… Если бы я не сообразила нажать на кнопку…»

– А что с едой? – продолжала расспрашивать Мари.

– Полный ажур! – отозвался веселый женский голос. – Концентратов на полгода! Но у нас уже треть рациона – это местный урожай. По моим прикидкам, через три месяца мы можем почти полностью перейти на местные продукты! Они тут растут…

«Еда. А что если мы для “грибницы” еда? Но что именно? Что ей от нас нужно? Они паразиты? Или мы паразиты? Не похоже, скорее, у нас симбиоз. Ей зачем-то нужны мы и наши растения. Она дает нам спокойствие. А что даем ей мы?»

От раздумий Яну отвлек Фриц:

– Все это очень интересно и важно. И сильно пригодится тем, кто прилетит сюда после нас. Вы большие молодцы, что все просчитали, но я надеюсь, все понимают, что у нас просто нет этих двух месяцев на восстановление.

Тишина была ему ответом.

И тут заговорила Мари. В середине ее речи Яна поняла, что плачет. Слезы капали на дневник, который она писала, и она почему-то подумала, что это очень символично – через год после прилета страничка дневника опять в слезах. Но это были хорошие слезы. Слезы гордости.

– Мы избранные, – говорила Мари, – мы прилетели сюда от имени всех землян. Мы прошли жесткий отбор на своей планете. Мы продолжали проходить этот отбор, пока летели.