Выступая в Государственной думе, Игорь Иванов гордо сказал:

— Мы отвели военную угрозу от Югославии. Среди наших партнеров возобладала наша точка зрения, что нужно чисто политическое решение.

Евгений Примаков добавил:

— Решающим фактором стала угроза России разорвать отношения с НАТО.

Есть и другая точка зрения. Президент Милошевич сдался, потому что испугался натовского удара. Если бы он прислушивался к России, что мешало ему сразу же согласиться на предложения Примакова и Иванова, не ждать, пока бомбы упадут на сербскую землю и погибнут люди? А он предпочел уступить Западу.

В Москве плохо представляли себе истинные настроения сербского руководства. Значение имели не тосты, которыми сопровождается неумеренное употребление сливовицы, а то, что произносилось в тиши начальственных кабинетов. Еще в 1998 году начальник Генерального штаба югославской армии Момчило Перишич заявил, что его стране тоже следовало бы вступить в НАТО.

В Сербии царило подавленное настроение. Когда Милошевич капитулировал, наступило внезапное отрезвление. А за что мы воевали, спрашивали себя люди. Ради чего умирали? Милошевич, карабкаясь на пирамиду власти, невероятно обострил косовскую проблему. Он обещал ее решить в интересах сербов, а сделал так, что сербам пришлось оттуда бежать. За годы правления Милошевича территория, на которой сербы могут чувствовать себя свободно и уверенно, постоянно сокращалась. До Милошевича это был самый процветающий народ на Балканах, а в конце его правления сербы оказались у разбитого корыта — с чувством ущемленной национальной гордости и горечью за постоянные поражения и провалы. Стоит ли удивляться, что очень скоро сербы расстанутся с Милошевичем и передадут Международному трибуналу, созданному решением Совета Безопасности ООН для расследования военных преступлений, совершенных на территории бывшей Югославии. И Примаков даст свидетельские показания на процессе Слободана Милошевича.

В роли главы правительства Примаков нашел элегантное решение важнейшего вопроса в отношениях с Украиной. С момента появления самостоятельного государства — Украинской Республики шли сложнейшие переговоры о разделе Черноморского флота. Помимо флота были, разумеется, и другие болезненные темы, которые надо было обозначить в общеполитическом договоре, получившем название «Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной». Вел эти переговоры посол в ранге заместителя министра Юрий Дубинин.

Примаков понимал деликатность отношений с Киевом. Вспоминал, что «твердо выступал против любых территориальных претензий к Украине, считая, что это приведет к крайне негативным последствиям и создаст, возможно, непреодолимое препятствие на пути развития наших отношений».

В Киеве были заинтересованы в общеполитическом договоре. Но, мягко говоря, не спешили договариваться насчет Черноморского флота. И только 28 мая 1997 года подписали сразу три документа — «О статусе и условиях пребывания Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины», «О параметрах раздела Черноморского флота», «О взаиморасчетах, связанных с разделом Черноморского флота и пребыванием Черноморского флота Российской Федерации на территории Украины». А 31 мая подписали и большой политический договор между двумя странами.

Но эти соглашения еще предстояло ратифицировать, иначе бы они повисли в воздухе. Большой договор Верховная рада в Киеве легко ратифицировала, а документы по флоту застряли. Что делать? В последних числах декабря 1998 года договор уже в Москве рассматривал Совет Федерации. Там была сильная оппозиция, и она не желала ратифицировать договор без документов по флоту.

В Совет Федерации приехал глава правительства Примаков. Он предложил большой договор ратифицировать, но в решении Совета Федерации записать: обмен ратификационными грамотами провести только после того, как Украина ратифицирует документы о судьбе Черноморского флота.