— Отпад! — восхитился Слава и схватил за рукав пробегающего мимо официанта. Тот покорно согласился следовать за ним. Брат Маргариты обернулся и крикнул на ходу: — Отыщи меня в зале.

И Максим опять остался один. Время не тянулось для него медленно, как он вначале боялся, а шло своим чередом — то есть отсчитывало где-то там свои минуты и часы, ему было не до этого. Совсем недалеко от него в яркой шумной толпе стояла Маргарита. Жемчужина. К ней можно было подойти совсем близко и даже пригласить ее на танец.

Между делом он, конечно, осмотрелся. Правду говорил Димка, тут собрался весь город. Еще никогда «Юг-продукт» так не заявлял о себе. Никогда прежде его тусовки не считались престижными. И что самое странное, Максим, узнав о вечере, думал, что заявка Маслаченко на бал-маскарад провалится, но ошибся. Даже в известном фильме «Карнавальная ночь» не было столько карнавальных костюмов, сколько в этом зале.

Создавалось впечатление, что люди давно собирались вот так по-настоящему оттянуться, к тому же будучи неузнанными. Причем большинство мужчин именно старались выглядеть так, чтобы остальные не догадались, кто скрывается за той или иной личиной, а женщины, наоборот, хотели, чтобы их узнавали.

Таких, которые подобно Маргарите закрыли бы лицо до подбородка, были единицы.

Друга Димы Левика с женой до сих пор не было, и Максим догадывался почему. Наверняка его Людмила соорудила такой костюм, который подчеркнет ее во всем блеске женской красоты. Что-нибудь вроде Клеопатры или еще какой легендарной царицы, костюм которой может хоть как-то выразить ее бесподобную суть.

«Ты злишься, Макс, — попенял он себе, — и на кого? На слабую женщину? Обуреваемая столькими пороками, она именно слаба от того, что не может быть просто доброй, обаятельной женщиной. Ей надо быть непременно роковой, и здесь она себя постоянно переоценивает, потому, видимо, терпит крах».

Его мысленный монолог грешил некоторой книжной красивостью, но Максим остался им доволен.

И надо же, он угадал. Людмила Левик не вошла в зал, а прибыла. Как раз в тот момент, когда будто для нее оркестр заиграл марш из оперы «Аида», которым устроители решили открыть официальную часть вечера.

А была Люда в костюме… Змеи, надеть который для иной женщины, наверное, требовалась определенная смелость. Другие женщины были нимфами, царицами и королевами, но Людмила была одна. Незаурядная женщина, Мила Левик, с такой, по-хорошему, лучше дружить, а не жить в состоянии войны… Видимо, она и по сути своей — змея. Большая, красивая и опасная.

Вся в золотом, с черным, платье, затянутом на ее фигуре так, что оно выглядело как бы ее второй кожей, Людмила ослепляла своим видом.

Разбросанные по плечам густые волосы кольцами, золотой ободок, поддерживающий этот черный водопад в виде змейки. И вместо маски — этакий змеиный макияж, нанесенный прямо на кожу лица. Постарался, видно, какой-то талантливый художник, потому что рисунок идеально соответствовал костюму: это была именно женщина-Змея. И она полностью затмила собой бедную Царевну-лягушку.

Возможно, для остальных окружающих, но вовсе не для Максима.

Глава двадцать шестая

Максим стоял и смотрел, как шеф концерна самолично продает его «Маргариту», и тихо злился. А потом еще и Димка стал строить из себя клоуна, раскланиваться да еще и брать от Маслаченко «половину прибыли».

Он протиснулся к своему товарищу, когда жена-Змея в очередной раз оставила его в одиночестве, и грубовато потребовал:

— Гони деньги!

— Какие? — нарочито изумился он.

— Пятнадцать сребреников из тридцати.

— Макс, ты, что ли? Вот это да! Где ты оторвал такой лапсердак?

— Мама сшила.