Лютер протянул ей маленький пузырек.

– Полей вот этим. Хорошо отпугивает насекомых, – объяснил он.

Женевьева поблагодарила его, осторожно втерла в кожу содержимое пузырька и восхищенно сказала:

– А вы прекрасно знаете реку, мистер Квейд. Мужчина кивнул:

– Я родился в округе Олбимарл, рядом с Голубой горой, а мой отец торговал с индейцами. Последнее, что он купил перед смертью – это моя жена.

Глаза Женевьевы широко распахнулись от удивления.

– Ваша жена – индианка?

– Да. Ее зовут Чипуа. Она была еще моложе вас, когда пришла в мой дом. Но иногда Чипуа с обидой говорит, что я женат на реке.

В глубине души Женевьева тоже была согласна с этим. Действительно, Лютер Квейд обладал какой-то сверхъестественной способностью понимать реку. Казалось, ему знаком каждый ее секрет: как она преодолевает камни, как крутит и затягивает на дно и вообще делает много такого, что может предвидеть и понять только Лютер Квейд. Он являлся гордым владельцем и капитаном двух лодок. Одна из них ходила от водопада на Джеймс до берега, вторая – над водопадом, смело преодолевая стремнину. Пару дней назад путешественники как раз сделали пересадку. Новые земли оказались настолько необычными, а окружающая природа – такой дикой и яркой, что в Женевьеве вспыхнуло горячее желание остаться здесь навсегда.

В лодке царило дружелюбное молчание, нарушаемое только пением птиц и постоянным гудением комаров, да изредка застенчиво смеялась Эми Флой, вызывая восторг Сета, когда ему удавалось ее рассмешить.

Пруденс все время проводила в маленькой каюте, совершенно равнодушная к девственной красоте лесов по берегам реки, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями и несбывшимися мечтами. Она почти не общалась с Женевьевой, еще меньше с Рурком.

Когда несколько озадаченный и расстроенный Рурк вышел из каюты, Женевьева неожиданно для себя ободряюще улыбнулась ему и протянула пузырек с лелеем, чтобы отогнать надоедливых комаров.

– Между прочим, здесь хорошая охота, – заметил Лютер. – Давайте посмотрим, не удастся ли нам заполучить на ужин индейку.

Женевьева с интересом наблюдала за тем, как мужчины подгоняли лодку к глинистому берегу. На фоне девственной природы Вирджинии Рурк выглядел еще более суровым и грубым, чем обычно; засученные рукава рубашки открывали сильные жилистые руки, а лицо стало бронзовым от загара. Несмотря на то, что Рурк был новичком в колонии, он производил впечатление старожила.

Когда мужчины отправились на охоту, Женевьева в ожидании устроилась на корме лодки с книгой, которую нашла в каюте у Лютера. Меньше чем через двадцать минут она услышала выстрелы, а вскоре, гордо неся добычу, показался Рурк. Даже Пруденс вышла из каюты посмотреть, чем вызвано такое торжество.

– Видишь, дорогая, – радостно гремел Рурк, показывая жене птицу. – Первая в моей жизни индейка!

С этими словами он наклонился и поцеловал Пруденс в лоб. Однако единственной наградой ему стала лишь слабая улыбка. Когда же Лютер взял птицу, чтобы ощипать ее, Пруденс с отвращением вздрогнула и отправилась обратно в каюту, так больше ни разу и не взглянув на мужа. Мальчишеская радость исчезла с лица Рурка.

Женевьева почувствовала растущее внутри нее негодование: ну почему Пруденс не может разделить с Рурком его удачу? Судя по всему, забота о жене очень важна для Рурка, но Пруденс как будто и не поняла этого. Женевьева едва не высказала все это подруге, однако сдержалась: вряд ли ей стоило давать советы в семейной жизни. Решив ни во что не вмешиваться, девушка снова решительно взялась за видавший виды аграрный справочник Лютера.

– Что ты читаешь? – поинтересовался Рурк, присаживаясь рядом.

Девушка молча повернула книгу так, чтобы он мог увидеть название.