Внутри раздалась мелодия «Колыбельной» Брамса. Первый приятный звук с тех пор, как такси подвезло ее сюда, и первое, что напомнило ей о женственной, хрупкой Веронике Голд, которой она любовалась в старых фильмах.

За звонком последовало похоронное молчание, затем раздался звук мужских шагов по деревянному полу. Тяжелая дверь красного дерева распахнулась, и крупный мужчина лет шестидесяти, одетый в синий блейзер и серые брюки, смерил ее взглядом.

— Что вам угодно?

В горле у Оливии пересохло. Она даже не заготовила впрок какую-либо правдоподобную историю. Может быть, рассказать ему, что ее машина сломалась и ей нужно позвонить? Нет, она не станет начинать со лжи общение с бабушкой. Кроме того, Оливия уже совершила нечто ей несвойственное, забравшись на территорию поместья. Она не собиралась испытывать судьбу и далее.

— Я Оливия Голд, — ответила она. — Я приехала из Флориды, чтобы повидаться с бабушкой. Это очень важно.

Мужчина пристально смотрел на нее несколько мгновений. Он выглядел не столько пожилым, сколько стареющим. Должно быть, это и есть верный Перси Кен-Уитерс, дворецкий, служивший Веронике Голд с незапамятных времен. Он охранял ее, как дракон свои сокровища, об этом тоже читала Оливия. Теперь его суровое лицо, казалось, слегка смягчилось. Может быть, подумала она с зародившейся надеждой, он заметил фамильное сходство.

— Подождите здесь. — Мужчина аккуратно прикрыл дверь и ушел.

Солнце припекало сильнее, и Оливия чувствовала, как ей становится плохо в теплом костюме. Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

Наконец дверь снова открылась.

— Простите, это нельзя сделать, — сказал дворецкий.

— Но почему же она не хочет меня видеть? — потребовала ответа Оливия. Ей стыдно было просить его о чем-то, но она просто не могла вот так сдаться, ей непременно нужно было увидеть бабушку и услышать отказ из уст самой Вероники Голд.

— Миссис Голд не желает даже говорить на эту тему, — сухо произнес верный страж. Неужели в голосе этого человека ей послышалось сочувствие?

— Если она встретится со мной хотя бы на минуту, обещаю, что никогда больше не стану ее беспокоить, — настаивала Оливия. — Мне потребовались годы, чтобы собраться с мужеством и приехать сюда. Я не могу уйти без единого ее слова.

Дворецкий вздохнул.

— Вы должны понять, миссис Голд очень хрупка. К ней предъявляют так много требований! С какой целью вы хотите ворошить прошлое?

— Но я говорю не о прошлом — я говорю о настоящем! — Оливия удивилась собственной настойчивости. — Я ее внучка. Разве ей хотя бы не любопытно увидеть, как я выгляжу?

— Ничего не могу сказать о любопытстве миссис Голд. — Огонек понимания в глазах его угас, и дворецкий снова стал непреклонным. — Извините, но я вынужден просить вас немедленно покинуть территорию, или же — миссис Голд дала мне указание вызвать полицию.

И на том он решительно закрыл дверь.

Оливия постояла несколько минут неподвижно с бьющимся сердцем и учащенным дыханием. Ей хотелось одновременно колотить в дверь и кричать от бессилия. Но что хорошего может из этого получиться?

Она достала блокнотик и ручку из сумочки и быстро написала адрес и телефон в Вествуде, затем просунула листок под дверь. Вряд ли бабушка передумает, но если да, то хоть будет знать, где искать внучку.

Оливия медленно пошла прочь, прихрамывая на высоких каблуках. Может быть, надо сдаться. Ее мать Эйлин была права: Веронике было плевать на внучку так же, как на дочь.

А ей-то казалось, что она хорошо знает свою бабушку, благодаря всем тем старым фильмам. Бывало, что и Эйлин тепло вспоминала детство, рассказывала о знаках внимания со стороны Вероники, и все вместе заставляло Оливию верить, что Вероника была все же любящей матерью.