Потом было освобождение Парижа, знамена, танки союзников, бегство комиссара Авиньона, радостные выстрелы в воздух, яростная толпа, окружившая Нину Бьенвеню. Были слова прощания Мадемуазель на пороге «Счастливой звезды» и слезы Казимира Фермини. Был молодой русский солдат Андрей, который вошел со своим полком в концлагерь на юге Польши и освободил заключенных. Среди них он искал двоих и все спрашивал: «Вы не знаете супругов Атлас?» И были взгляды вчерашних узников, которым очень хотелось бы сказать «да».

Были тщетные ожидания. Но были и чудесные возвращения.

А потом была золотая осень, и колокола Нотр-Дам, звонившие во всю мощь, и на самом верху башни — двое, прижавшиеся друг к другу. Был праздничный ужин в «Счастливой звезде», где все объелись омлетами. А среди приглашенных — мать и сын Булар, приехавшие в Париж как почетные гости. И Пол в мундире, сверкающем наградами. Были торжественные речи, белое вино, а в конце стола сидела бледная Кротиха, держа в руках письмо из Москвы.

А дальше было путешествие. Разве по такому случаю не отправляются в путешествие? Был спуск на дно кратера, со стороны моря, и деревушка, а на самом ее краю — дом из двух белых кубиков. И были Ванго с Этель, которые пробирались между оливами, с колотящимся сердцем, едва дыша, неуклонно приближаясь к цели. И был сокол, паривший в небе над ними.

И наконец, была красивая женщина с красной косынкой на седых волосах. Она вышла на скалистый берег и, закрывшись ладонью от солнца, пристально смотрела на тех, что шли через оливковую рощу, — эти двое шли именно к ней, иначе и быть не могло.

Она вскрикнула и услышала крик в ответ. Они вернулись домой.