– Послушай, ты, маленький простофиля, не вини меня в своем падении. Ты бы за милю его учуял, если бы не заигрался в Прекрасного Принца настолько, что и впрямь начал верить во всю эту чушь насчет чести и долга. Что ж, теперь ты получил хороший урок прагматизма. И первый его пункт таков: «честь» – это просто слово, которым умные правители вроде твоего отца пользуются, чтобы манипулировать тупицами вроде тебя, заставляя их делать то, что им нужно.

– Хватит! – рявкнул Прекрасный. Он толкнул чародейку обратно на стул, шагнул на середину комнаты и дерзко взмахнул мечом, направив его сначала на Прюдомма, затем на Мандельбаума, а потом на Норвиля. – Хорошо, я ухожу. Прочь. Только чтобы подумать. Вы от меня так легко не избавитесь. Потому что я вернусь. И когда я вернусь, всем вам захочется, чтобы этого вечера никогда не было.

Принц швырнул меч в ножны, подошел к огромным двойным дверям и с размаху врезал по ним сапогом. Створки с жутким грохотом распахнулись, и Прекрасный, не оглядываясь, вышел в ночь. Уход получился драматичным – настолько драматичным, что оставшиеся стояли молча еще минуты две, дожидаясь чего-нибудь, что подпортило бы театральную эффектность этой сцены. Но ничего не случилось. Принц ушел.

– Да-а, – выдавил Прюдомм. – Какое неприятное столкновение. А ведь мы еще даже не знаем, мальчик родится или девочка.

– Не важно, – отозвался Норвиль. – По иллирийской традиции первенец наследует трон, будь то мужчина или женщина.

– Мальчик. – Мандельбаум вынул из кармана кристалл, заглянул в него и снова убрал. – Все-таки мальчик.

– Что ж, при наличии подходящей матери, способной обеспечить ему моральное руководство, мы можем надеяться, что новый принц вырастет достойным молодым человеком.

– Мне всегда нравился Прекрасный, – вздохнул Прюдомм.

– Не то чтобы у Прекрасного не было своих достоинств, но свойственный ему недостаток пиетета в отношении общественной нравственности определенно пугал. Особенно неприятна была эта его нездоровая озабоченность… гм… – Норвиль бросил неловкий взгляд на Руби.

– Сексом? – подсказала она.

– Э-э, да. Просто отвратительно. Тот, кто мог пригласить эту девицу, Синтию, в королевский круг, определенно нуждался в уроке хорошего тона. Хотя, должен признать, ее крестная – крайне разумная дама.

– Понимаю. Мандельбаум, дорогой, я сейчас вернусь. Мне надо взглянуть, как поживает моя дорогая маленькая падчерица.

Королева Руби выскользнула из комнаты.

В коридоре ее ожидала очень встревоженная Энн.

– Он попался на эту удочку?

– Безусловно. Бедный мальчик. Ужасно расстроился. И разумеется, кто его может винить?

– О боже! – Энн заломила руки. – Надеюсь, он не слишком потрясен. Быть принцем много для него значило. Наверное, мне следовало сказать ему самой. Поднести новости более мягко.

– Теперь, дорогая, не время поддаваться сентиментальности. Ты знаешь, как мужчины склонны винить носителей дурной информации. Мы не можем позволить себе направить его ярость на тебя. Это бы все испортило. Ты сама мне говорила.

– Да. Я знаю. Ты права. Мне просто больно видеть его в таком горе.

– Что ж, теперь ты можешь отправляться и предложить ему утешение. И лучше поторопись, иначе он ускачет слишком далеко.

– Не важно. Я знаю, куда он направляется.

– Обратно в Аласию?

– Именно. Там объявились какие-то выжившие, и они могут подтвердить, что венчание не успело состояться.