— Подобная мысль мне и в голову не приходила.

У Кэролайн с избытком хватало привлекательности, чтобы вызывать зависть у всех окрестных девушек, — если бы не один очень полезный факт: она никогда никого ни у кого не отбивала. Деревенские парни ее просто не интересовали. Кэролайн давным-давно решила, что не станет прозябать в бедности и непременно выберется из Веселых Ручьев. В те времена и в ее возрасте это означало выйти замуж, причем выйти удачно. Никто из юных односельчанок не видел причин разубеждать ее. Стать женой принца (или, для юношей, жениться на принцессе) — достаточно распространенная мечта. Теперь девушки вились вокруг Кэролайн, как вились бы вокруг местной спортивной звезды перед большой игрой. И почти каждая жалела, что не провела в болоте несколько лишних часов и не поцеловала еще пяток-другой лягушек.

Положение Эмили сильно отличалось от положения спасительницы принца. Она унаследовала от матери крохотный замок в комплекте с узкой башней, испускавшей призрачное сияние. Замок находился прямо на краю болота (собственно, Эмили приходилась Кэролайн ближайшей соседкой), но для колдовских дел близость болота — самое то. По ночам от мхов и тростника поднимались густые туманы и окутывали строение, придавая ему вид зловещий, мрачный и таинственный — именно так, по мнению покойной Аманды, и следовало выглядеть жилищу чародея. Кстати, призрачный свет в башне она устроила для того же.

Эмили была миниатюрной брюнеткой с глубокими темными глазами. Подобная внешность обещала сослужить ей очень хорошую службу, поскольку волшебницу должен окружать ореол загадочности и экзотики. Глубокие темные глаза для такого случая — в самый раз. По той же причине матушка Эмили, когда в замок прибывали посетители, всегда заставляла девочку облачаться в форменный наряд волшебницы — черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках, кроваво-красная помада и лак. «Если хочешь преуспеть в колдовском бизнесе, заботься об имидже, — учила Аманда. — Люди доверяют волшебнице, которая выглядит как волшебница. Вряд ли клиенты пожелают отдать свои сбережения особе, похожей на нищенку». Эмили так прочно усвоила наставления, что продолжала одеваться в прежнем стиле даже после смерти матери.

Другие дети относились к дочери волшебницы как к белой вороне. Конечно, они не дразнили ее — у них хватало благоразумия не задевать девочку, мама которой способна превратить их всех в клопов, — но и сама Аманда предпочла обучать Эмили дома, вместо того чтобы послать ее в деревенскую школу. Таким образом у нее отсутствовала возможность более-менее плотно общаться с другими детьми, подружиться с кем-нибудь, войти в компанию, сплетничать с девчонками и пикироваться с мальчишками.

В результате теперь, пустив свою лошадь рядом с лошадью принца Хэла, Эмили сделала важное открытие.

Она понятия не имела, как разговаривать с парнем.

По крайней мере, ей так казалось. Там, где дорога сужалась, троица продвигалась друг за другом, принц впереди — чтобы возможные любые неприятности первым встречал молодой человек с мечом. А когда дорога расширялась — с каждым днем приближения к Мелиноверу это случалось все чаще, — они ехали в один ряд и болтали. Принц на вороном жеребце оказывался в середине, а по бокам пристраивались Кэролайн на большом гнедом и Эмили на серой в яблоках кобыле. С ними в поводу шла еще одна лошадь, навьюченная припасами. Деревенские торговцы снабдили Кэролайн лошадью, а подружки всучили в подарок наряды. «Ты не можешь отправиться в город без соответствующего гардероба», — заявили они, и девушка, не любившая просить об услугах, неохотно приняла подарки. Хэла нес тот же конь, что привез его в Ручьи, — вороной все семь недель так и простоял в конюшне замка. Эмили ехала на собственной лошади. Стояло позднее лето, пригревало солнышко, лошадиная поступь убаюкивала, и слова легко слетали с уст всех троих молодых людей.