— Забудьте об этом. Я больше не приму от вас никаких даров, и мне не нужны жертвы, — торопливо вставила Мариота.

Он до боли сжал ее пальцы.

— Неужели вы полагаете, что я буду, как ни в чем не бывало, есть изысканные блюда, зная, что на обед у вас одни лишь кролики, и пить шампанское, зная, что вы довольствуетесь водой. Будьте умницей, моя дорогая, и поймите, в каком аду мне отныне суждено жить. От этих страданий я перестану есть, спать. Даже верховая езда превратится для меня в тяжкое испытание.

— Все это… не важно.

Граф продолжал говорить Мариоте о своей любви и муках совести. Они стояли рядом, но ей хотелось быть к нему еще ближе и слиться с ним воедино. Она думала о том, что он любит ее, и в ее душе сияло солнце.

— Я мечтаю укутать тебя в палантины из соболей и горностаев, — услышала она, — мечтаю осыпать тебя драгоценностями. Но больше всего, моя несравненная, я хочу, чтобы мы поженились. Я преклоняюсь перед тобой и не могу желать лучшей матери для моих детей.

Каждое слово признания давалось графу с трудом, и он произносил их медленно, словно отрубая цветущие ветви молодого дерева.

Внимая ему, Мариота старалась отвлечься от мыслей о будущем, но теперь поняла, что без графа свет для нее померкнет и тусклые, однообразные дни будут напоминать ей о невосполнимой потере.

— Помните, вас удивляло, что у меня так часто болела голова, хотя я был уже на пути к выздоровлению? Я не спал, ночи напролет размышляя, как мне выбраться из этой ловушки.

Немного помолчав, граф добавил:

— Если бы я попросил вас бежать из дома, уехать со мной за границу и переждать, пока стихнет скандал с леди Элизабет, вы бы на это решились?

— Я готова сделать все, что вы попросите, лишь бы ваша честь осталась незапятнанной. Но у вас назначена помолвка с леди Элизабет, и, если вы обманете ее, герцог проклянет вас и вызовет на дуэль. Родные отвернутся от вас, и вы погубите свое доброе имя.

Тяжелый вздох графа, казалось, исходил из самых глубин его сердца.

— Вы все поняли! О, мой дорогой, молчите! Не надо лишних слов. Что бы ни случилось, я всегда буду знать, что в мире нет человека лучше и благороднее вас!

Граф коснулся губами щеки Мариоты, и та ощутила себя на седьмом небе от счастья. Вряд ли даже поцелуй в губы доставил бы ей подобное наслаждение.

Граф разжал объятья, хлестнул коней, и они помчались по дорожке парка.

Мариота поняла, что говорить больше не о чем. Они признались друг другу в своих чувствах, хотя любовные признания так сладки, что их можно повторять бесконечно. В груди Мариоты бушевало пламя истинной страсти, и она знала, что душа графа сгорает в том же огне.

Но лишь когда они приблизились к дому, девушка срывающимся от волнения голосом произнесла:

— Я люблю вас всем сердцем и буду любить до конца своих дней.

— Вы не должны так говорить, — ответил граф. — Когда-нибудь вы встретите человека, который снимет с вас груз непосильных забот, и выйдете за него замуж. Но я не желаю об этом думать.

— Я никогда не выйду замуж, потому что не найду другого, похожего на вас, и никого не смогу полюбить с такой силой, — ответила Мариота. — Я останусь старой девой, буду помогать отцу, хлопотать по дому и вспоминать о вас.

— И вас удовлетворит такая унылая, безысходная жизнь? А что станет со мной? — с ожесточением произнес граф.

Она не откликнулась, и они молча подъехали к дверям Квинз-Форда.

ГЛАВА 6

Ночью Мариота то парила от счастья в облаках, то опускалась в черные бездны отчаяния. Ей было сладко сознавать, что граф любит ее, но она понимала — разлука с ним неизбежна.