— Через день-два Добронравов будет арестован. Ему инкриминируют не только хищения, но и убийства, которые он совершал при помощи своей подруги Киры Фрок. Нам удалось установить, что господин Шестопал заключил сделку с неким господином Рубинштейном из Киева на обмен картинами. Равноценный в некотором смысле. Шестопал отдавал четыре этюда Репина за три картины Крамского. Об этой сделке стало известно Добронравову. Эта сделка могла стать роковой для адвоката. Вся коллекция Шестопала прошла тщательную экспертизу и выяснилось, что все до единой работы Репина — всего лишь копии. Но очень качественные. Никто из посторонних к коллекции Шестопала подобраться не мог. Но господин Добронравов держал коллекцию банкира у себя три месяца. Он оформлял страховку и акты экспертиз. Правда, перед сдачей картин владельцу подменил оригиналы на копии. То же самое предполагалось сделать и с Федотовым, если бы жадность не подвела. А зачем пять картин менять, уж лучше все сразу…

— Если Шестопал хранил свои картины под семью замками, то как же вам удалось сделать их экспертизу?

— Очень просто. Имущество банкира описано после его гибели. Шестопала отравили ядом. Очень мудреный состав. Лаборатории пришлось немало повозиться, прежде чем определили все его компоненты. Он действует через пятнадцать-двадцать минут после приема. Человек умирает от удушья, если вовремя не примет противоядие, которое нейтрализует действие компонентов. Вот акт экспертизы лаборатории и акт вскрытия тела Шестопала.— Лыткарин достал из портфеля бумаги и положил перед художником-арестантом.— Почитайте, очень любопытно. Там, кстати, есть фотография похорон банкира. Так что Добронравов не простой авантюрист, он способен и на мокруху, когда дело касается больших денег. Либо страх перед разоблачением. Ведь Шестопал многое знал о Добронравове, но он не стал бы его закладывать, а сам его раздавил бы как блоху.

— И зачем вы все это мне рассказываете, майор?

— Затем, что это и вас касается. Адвокат понял, что он в ловушке и не так много осталось у него времени на спасение. Он стал убирать всех свидетелей, в том числе и вашего сына, которого вы оставили на его попечительство.

— Бориса?! — Художник вскочил с места.

— Сядьте, Леонид Ефимович. Ни я, и никто другой уже не сможем помочь вашему горю.

Медведев побледнел и рухнул на табурет.

— На вашей даче найдена коллекция Федотова. Семь оригиналов и пять подделок. А внизу находился труп Бориса.— Лыткарин предъявил Медведеву фотографии мертвого сына.— Мне нелегко вам это показывать, но вы должны знать правду, а не выслушивать басни адвоката. Хотя вряд ли он может предположить, что мы вас нашли и уже обнаружили труп Бориса. Если бы не случайность, то его и вовсе могли не обнаружить. Полагаю, что Добронравов намеревался закопать его в саду и этим оборвать все нити.

Медведев долго смотрел на фотографию, и по его мускулистому лицу протекла скупая слеза.

— Что у него с его головой?

— Ударили бутылкой. Такая смерть всех устраивала. Вам сказали бы, что на дачу нагрянули бомжи или бандиты, нас хотели убедить в том же, чтобы мы не делали вскрытие, но врач сразу сказал, что рана не смертельна. Вскрытие показало, что Бориса отравили тем же ядом, что и Шестопала. Вот акт патологоанатомов и акт лабораторных анализов. Использовалось одно и тоже вино.

— Чистоплюй! Ножи и пистолеты не использует,— скрипнул зубами Медведев.

— А может, и использует. Это мы еще проверим. Его сообщники были убиты из пистолета.

— Вы знаете, где работает Кира Фрок? — спросил художник.

— Да. Во втором медицинском управлении. Она врач.

— Она не врач, а фармацевт. И заканчивала фармацевтическое отделение мединститута, а по своей новой должности занимается сертификацией импортных лекарств.