— Приходите в два часа, мисс Гилберт, — повторяла медсестра. — Тогда вы сможете побыть с отцом сколько захотите. Уверяю вас, он провел спокойную ночь, а после всех утренних обследований очень устал и сейчас спит.

Едва громкий сигнал монитора и голос доктора отвлекли медсестру, Флер бросилась в открытые двери палаты, но остановилась как вкопанная, не дойдя до постели отца. Следовавший за ней Мэтт тоже замер.

Его мать действительно была здесь. Она ничего не говорила, просто сидела у постели Сета Гилберта и смотрела на него.

— Мама! — (Она с трудом повернула к нему голову и посмотрела, казалось не узнавая.) — Мама, что ты здесь делаешь?

— Тихо. Он спит.

— Что вы с ним сделали? — воскликнула Флер, но тотчас успокоилась, видя, как мерно и спокойно вздымается грудь отца. — Как вы сюда попали?

— Просто вошла в палату. Все были заняты своими делами. Мы с Сетом поговорили. Мы так давно не разговаривали друг с другом.

— Мама!

— Ты должен был мне сказать, что он в больнице, Мэтт.

— Зачем? — воскликнула Флер. — Чтобы вы могли прийти сюда и торжествовать?

— Флер, прошу тебя…

— Нет, дай ей сказать, Мэтт.

— В тот страшный день она просто вошла в палату, Мэтт. Наверное, только что опознала тело твоего отца, поэтому мой отец, когда увидел ее, просто упал замертво. Понимаешь? И все равно, он позже просил меня ни в чем ее не винить… — Флер повернулась к Кэтрин Хановер: — Я не знаю, что вы сделали с моим отцом, но он никогда не говорил о вас плохо. Никогда ни в чем не обвинял.

— Флер!

— Не прерывай ее, Мэтт.

— Пока они смогли достать ее из машины, моя мама ужасно обгорела, Мэтт. Ее поместили в палату интенсивной терапии, и мы с отцом могли видеть ее через стеклянное окно. Когда твоя мать вошла, мы думали, она как-то поддержит нас, но знаешь, что она сказала? Она сказала: «Надеюсь, она выживет. Я хочу, чтобы она жила, чтобы чувствовала ту же боль, какую пришлось почувствовать мне. Чтобы мучилась, как я все эти годы».

Кэтрин Хановер поднесла руку к губам, пытаясь приглушить стон.

— Скажите ему, что это правда.

— Да, правда, прости меня господи.

— Флер, прошу тебя, давай выйдем.

— И оставим его с ней? — Флер повернулась к Мэтту. — Если бы ты ее видел тогда! Как я могла уехать с тобой и бросить папу после такого?

— Я знаю, любимая, — проговорил он, принимая ее в свои объятия. — Я понимаю тебя.

Глава десятая

Мэтт крепко прижимал Флер к своей груди, точно хотел вобрать в себя ее приглушенные рыдания. Поверх ее головы его взгляд встретился со взглядом матери. Лицо Кэтрин посерело, сейчас она казалась гораздо старше той чужой, холеной и безукоризненно выглядевшей дамы, которая встретила его в отчем доме. Эту другую, разбитую и униженную жизнью женщину он прекрасно знал, а теперь осознавал, как глубоко несчастна она была в продолжение всей своей супружеской жизни. И как бы она там ни старалась навредить Сету, именно она, Кэтрин Хановер, заплатила за все.

— А ну-ка все прочь отсюда! — раздался голос возмущенной медсестры. — Да что же это такое!

Сет Гилберт попытался что-то сказать, и Флер, не обращая внимания на медсестру, бросилась к отцу, чтобы взять его за руку. Мэтт едва подавил приступ отчаяния — она снова сбегала от него, вновь предпочла отца, потому что тому была необходима ее помощь.

— Что такое, папа? Что ты хочешь? — тихо спросила Флер.