Орк поморщился, прислушался к чему-то с недовольным лицом. Затем пошатнулся, легонько похлопал себя по щекам и утёр лицо. Устал, сволочь?

    Женька чуть поторопилась ответить, старательно отвлечь и ещё потянуть зачем-то хоть чуть-чуть времени - пусть и видела явно, что этот шаман ушлый, просто так его с пути не свернёшь. Но, понадеялась, что тот не обратит на поспешность внимания. Равно как и скатившуюся из уголка глаза на висок капельку предательской влаги - и вовсе не просто воды.

    -  То была моя идея, налёт на ваш вонючий город - а передовой дракон, чёрный и прекрасный, нёс меня. И я смеялась - слышишь? - смеялась и кончала как шлюха, когда в огне горели ваши орочьи ублюдки!

    Равнодушное лицо орка исказилось. В другое время даже забавно было бы наблюдать, как он сначала побледнел, затрясся от с трудом сдерживаемой ненависти, затем покраснел в рвущемся из горла рычании. Рука его сорвала с шеи украшение, и дробный перестук рассыпавшихся раковин раскатился по пещере.

    -  Тварь… мерзкая и гнусная маленькая тварь… - всё же, шаман хоть и дёрнулся было к ножу в порыве исполосовать мерзавку на тонкие ленточки, но всё же как-то сдержал себя. - Не-е-ет, теперь моя решимость оставить тебя в живых и превратить твой каждый день в пытку окрепла пуще прежнего…

    Всё тело словно обожгло раскалённой докрасна крапивой - во всяком случае, непроизвольно дёрнувшейся и глухо застонавшей Женьке другое сравнение в голову просто не пришло. А шаман ещё раз окатил её своей магией, и его глухой, будто нарочито надтреснутый голос методично долбил в голову строки на неизвестном языке под редкие удары бубна.

    -  Да, именно так, мучиться и страдать каждый день своей жизни - а жить ты теперь будешь долго, - шаман вытер мокрое от пота лицо обрывком Женькиной штанины и брезгливо отшвырнул её в сторону. - Лучшие наши целители душ изучали вас, людей - и выяснили, что душа у вас способна болеть и страдать гораздо сильнее тела…

    Над Женькой наклонилось перекошенное от ненависти лицо, а в ноздри ударила вонь надсадного дыхания.

    -  Быть может, однажды ты доберёшься до меня - но зато и моя жизнь станет итереснее, обретёт новый смысл и новую великую игру. Но я буду не там, я спрячу то, что пока принадлежит тебе, в другом мире - о котором вы, мерзкие людишки, даже не подозреваете. Моя месть будет взрастать долго, и в её пламени сгорит весь ваш мир…

    Он несколько раз судорожно и глубоко, с рычанием вздохнул с закрытыми глазами, упиваясь своей ненавистью и своим торжеством. Но вновь открывшийся взгляд кроме остаточного блеска уже выражал только спокойствие и решимость. Орк вновь взял в руки свой навевающий дрожь клинок, смазал чем-то пряно пахучим из маленькой бутылочки. Примерился - уже в чуть другом месте - и с сосредоточенно поджатыми губами, которые чуть оттопыривали потёртые клычки, вонзил в мягкий и податливый живот.

    Как тело ни ожидало остро полоснувшей боли, но оно её так и не дождалось. Ах да, клиентка должна жить и даже пребывать в сознании… Неизвестно, чем этот хирург-маньяк смазал нож, но дело своё он знал - вот именно боли закусившая губу Женька не почувствовала. Холод и какое-то тупо раздвинувшее её ощущение. И ещё стыд. Стыд перед своим малышом, который так и не увидит матери - но станет слепым орудием в руках орков… она всё же закрыла глаза.

    Всё-таки, показать свою гордость и силу не удалось. Губы предательски затряслись, из них вырвался хриплый вой, а из сразу заполнившихся влагой глаз стремительно, одна за одной хлынули слёзы.

    Будь ты проклят!

    Будь ты… будь?

    Секунды улетали за секундами, имея сейчас совсем иную цену и иное назначение - а ворвавшаяся в сокровенное чужая сила не двигалась.