|
Девяносто девять шансов из ста, что пленки есть. И если их пустят в ход, если Принцесса получит такой удар… Как писалось в каком-то романе о екатерининских временах, «его карьер бесповоротно погиб». Это никак не устраивает тех, кто сюда Мазура послал, о чем Михаил Петрович высказался открытым текстом. Лаврик, конечно, порой способен делать чудеса, но и он пока что не взял след. Если Акинфиев работает на «Гэмблер даймонд», дела, как это ни парадоксально, могут сложиться наилучшим образом: вполне возможно, пленки до поры до времени так и будут лежать в сейфе, их не пустят в ход сейчас, а дождутся коронации, и уж потом заявятся к молодой королеве с убийственным компроматом во внутреннем кармане пиджака. В конце концов, «Гэмблер» добивается одного: жирной доли в тех новооткрытых алмазных россыпях. Они могут решить, что гораздо выгоднее действовать именно так, не тратя кучу денег и уйму сил на создание в стране хаоса. А если Акинфиев старался для кого-то другого? Если и «Гэмблер», если все же князюшка старался для них, все же решит сшибить Наташку на взлете, не допустив к трону? Головоломочка…
— И эти чертовы покушения… — сказала Натали сердито. — Я нисколечко не боюсь, надоело просто… — Зря не боишься, — мягко сказал Мазур. — Разумный человек всегда должен бояться. Чуточку. — О-ля-ля! — воскликнула она. — Неужели хочешь сказать, что ты, супермен этакий, тоже боишься? — Всегда, — серьезно ответил Мазур. — Самую чуточку, в меру. Опасностей всегда нужно самую чуточку бояться, иначе начнешь относиться к ним легкомысленно и можешь голову сложить. Были печальные примеры, когда люди переставали бояться абсолютно — и кончалось это для них самым скверным образом… Соображаешь? — Кажется… — ворчливо сказала Натали. — И что, никак нельзя сделать так, чтобы эти негодяи перестали покушаться вообще? — Возможностей пока не вижу, — честно признался Мазур. — Чтобы прекратить их полностью, нужно найти против устроителей серьезнейший компромат, ничто другое их не остановит — но пока что не нашли… Натали сказала все так же сердито: — Бойся чуточку, бойся до мозга костей, вообще не бойся — в любом случае это чертовски нервирует. Выходишь на трибуну и не знаешь, чем все кончится — обойдется или снова начнется пальба… — Как будто у меня не горят нервы, — проворчал Мазур. — Хотя… Это, конечно, парадокс, но во всех этих покушениях есть и своя светлая сторона, я бы сказал, радостная… — Издеваешься? — широко распахнула глаза Натали. — Ничуточки, — сказал Мазур. — Видишь ли, все эти истории с пальбой и гранатами — вещь несовершенная, частенько обреченная на провал, как в нашем случае почти всегда и происходило… и надеюсь, дальше будет так же обходиться. Тут другое. Эти покушения сами по себе свидетельствуют о том, что у их инициаторов нет иных, гораздо более коварных, надежных и совершенно бесшумных, я бы сказал, способов. Значит, они до сих пор никого не сумели внедрить в твое ближайшее окружение — я о поварах, горничных, лакеях и прочей твоей личной прислуге. В противном случае действовали бы иначе. На свете существует превеликое множество смертельных ядов, доступных людям серьезным. Всем, кого я перечислил, ничего не стоит украдкой подбросить тебе в суп, в коньяк, в минералку крохотную, не более просяного зернышка таблетку. И дело сделано. Жертва вовсе не обязательно умирает тут же или через час — она может два-три дня жить как ни в чем не бывало, не чувствуя никаких недомоганий — а потом вдруг падает с инсультом, и лучшие специалисты далеко не всегда могут обнаружить следы… — Жуть какая… — поморщилась, даже поежилась Натали. |
