– Да.

– Я так и думал, – кивнул Хургин. – Так что таблетки принимайте обязательно.

Откинулся на спинку стула. Листья деревьев за открытым окном неназойливо шелестели.

– Теперь о вашем сыне, – сказал Хургин. – Картина, в общем, ясная. Только некоторые детали надо уточнить.

Он улыбнулся мальчишке, но тот не ответил улыбкой на улыбку и смотрел на доктора исподлобья.

– Погуляй пока, Виталик, – сказал ему Хургин, по-прежнему приветливо улыбаясь. – Мы с папой твоим поговорим.

А когда мальчик вышел, Хургин согнал с лица свою блаженную улыбку и сказал Большакову:

– Хороший сын у вас.

Фраза вышла фальшивая. Так говорят врачи, когда хотят сказать что-то неприятное.

– По ночам он просыпался внезапно? – спросил Хургин.

– Нет, с того нашего посещения не было ничего.

– Но раньше было?

– Да.

– В нем настороженность какая-то. Пугливость.

– Да, – опять кивнул Большаков.

Он нервничал, потому что думал, что доктор тянет время.

– ЭЭГ показывает…

– Кто показывает? – встрепенулся Большаков.

– Электроэнцефалография, – пояснил Хургин, – показывает, что отклонения в состоянии ребенка действительно есть. – Его голос по-прежнему был лжив. – Но я думаю, что все поправимо.

Лгал опять, кажется.

– Конкретнее, пожалуйста, – попросил Большаков. – Вы скажите так, как оно есть на самом деле. Ничего скрывать не надо.

– А я и не скрываю, – сказал Хургин и склонил набок голову, задумчиво рассматривая сидящего перед ним человека. – Я же говорю – отклонения есть.

– Что за болезнь?

– Я могу поставить только предварительный диагноз…

– Пусть будет предварительный.

– И это еще не окончательно, как вы понимаете…

– Понимаю. Что за болезнь, доктор? – Большаков говорил почти требовательно.

– Эпилепсия.

Большаков вздрогнул и вскинул голову. Он смотрел в глаза Хургину недоверчиво и даже переспросил после бесконечно долгой паузы:

– Эпилепсия?

– Диагноз предварительный, – напомнил Хургин. Но это не имело значения. Слово было произнесено.

– У него никогда не было ничего такого, – сказал Большаков недоверчиво.

– Какого «такого»?

– Припадков. Они ведь должны быть?

– Не обязательно. Особенно на начальной стадии. Болезнь развивается скрытно, потом вдруг – р-раз! – припадок. Люди думают, что болезнь только началась, а она развивалась уже давно.

Хургин придвинул историю болезни.

– Вы часто обращались к врачам в последнее время по поводу Виталика?

– Да.

– Они ставили диагнозы, но все было не то?

– Да.

– Обычное дело, Игорь Андреевич. Девяносто процентов больных, которые обращаются к врачу по поводу бессудорожных пароксизмов, получают ложный диагноз. Трудно выявить эпилепсию на начальной стадии.

– Значит, и у вас может быть ошибка?

– Вам будет легче, если я скажу «да»?

Большаков задумался.

– Мне будет легче, если мой сын окажется здоров, – сказал он.

– Вы реалист?

– Как видите.

– Тогда я так вам отвечу, Игорь Андреевич. Возможно, я и ошибся. Но лечить будем все равно. Главное – время не упустить. У семи детей из десяти эпилептические пароксизмы нивелируются, понимаете? Лечение плюс борьба самого организма – это и дает эффект.