Маласпе повертел пакет, рассматривая содержимое со всех сторон.

– Что это?

– Именно это я и хочу узнать. Сходи к профессорам, перетряхни факультеты.

– Кажется, мне впору опять за парту.

Он сунул образок в карман и исчез. Я провел битый час, изучая материалы, скопившиеся у меня на столе, – ничего стоящего. В 17.00 я поднялся и пошел к начальнице.

Постучал в дверь и услышал предложение войти. Атмосфера чистоты, где витал легкий запах ладана, – это мне напомнило мое собственное жилище.

Натали Дюмайе отличалась сильным и решительным характером, но этого никак нельзя было предположить по ее внешности. Лет сорока, бледная кожа, фигура манекенщицы, стрижка «каре» – черные волосы уложены с нарочитой небрежностью. Угловатая резкая красота, которую смягчали огромные глаза – зеленые, спокойные, мягко проникающие вам в душу. Всегда шикарно одетая, можно сказать, по последней моде, она носила итальянские фирменные вещи, которые редко можно увидеть у нас на набережной Орфевр.

Это что касается внешности. По характеру Дюмайе полностью соответствовала духу Уголовной полиции: жесткая, циничная, упорная. Раньше она работала в группе «Антитеррор», потом в Наркотделе и везде показала себя с лучшей стороны.

У нее имелись две отличительные особенности. Во‑первых, очки в гибкой оправе, которую невозможно сломать: ее можно смять в руке, но она тут же восстанавливает свою форму. Дюмайе была такой же: несмотря на мягкие манеры, она ничего не забывала и никогда не теряла из виду свою цель. Другой ее особенностью были кончики пальцев. Заостренные, длинные, они напоминали сверхтонкие молоточки огранщика алмазов, такие твердые, что ими можно разбивать драгоценные камни.

– Хотите чашечку «Кимун»? – спросила она, поднимаясь из‑за стола.

– Спасибо, не беспокойтесь.

– Я все‑таки приготовлю.

Она поколдовала над чайником. В ее движениях было что‑то от студентки и верховной жрицы. И эта ее чайная церемония отдавала чем‑то древним, культовым. Мне вспомнились ходившие у нас слухи, будто Дюмайе посещает секс‑клубы, где участники обмениваются партнерами. Так это было или нет? Я вообще не верил слухам, а уж этим особенно.

– Если хотите, можете курить.

Я кивнул, но сигареты вынимать не стал. Нельзя было расслабляться – «срочный» вызов не предвещал ничего доброго.

– Вы знаете, зачем я вас вызвала?

– Нет.

– Присаживайтесь.

Она пододвинула ко мне чашку:

– Мы все потрясены, Дюрей.

Я уселся, ничего не ответив.

– Полицейский такого класса, как Люк, такой сильный, надежный… Это кошмар какой‑то!

– Вы меня в чем‑то упрекаете?

Резкость моего тона вызвала у нее улыбку.

– Как продвигается расследование в Ле‑Пере?

Я вспомнил о своем предчувствии: победу праздновать еще рано.

– Продвигается. По одной из версий, это могли быть цыгане.

– У вас есть доказательства?

– Только предположения.

– Будьте осторожны, Дюрей. Чтобы без всяких расовых предрассудков.

– Поэтому я и не распространяюсь об этом деле. Дайте мне немного времени.

Она рассеянно кивнула. Это было только вступление.

– Вы знаете Кондансо?

– Филиппа Кондансо?

– Служба собственной безопасности, дисциплинарный отдел. Похоже, на Субейра есть что‑то существенное.

– Что значит – существенное?

– Не знаю. Он позвонил мне сегодня утром и только что перезвонил снова.

Я молчал.