— Проблем не будет.

— Когда их найдут…

— Их не найдут, ни сейчас, ни потом.

— Постойте, но они должны были доложить руководству о том, что вышли на меня…

— Они этого не сделали, — он лукаво улыбнулся, и вяло махнул ладошкой. Один из белобрысых здоровяков мигом оказался у нашего столика и подлил шефу кофе, а заодно и мне. — Вы понимаете…

Понимаю, как не понять. Ребята решили не только прогнуться по службе, но и срубить деньжат. В таком случае информировать начальство — значит увеличивать число пайщиков. Вот, Джон и решил перво-наперво выпотрошить меня, заполучить изделие и подождать, не возрастет ли премия. Никогда не поздно доложить руководству о победе, главное при этом — грамотно подстраховаться, чтобы не оттерли от кассы.

— Все равно, — упрямо проговорил я. — Рано или поздно обнаружатся тела, полиция проверит дом…

— Невозможно обнаружить того, чего уже не существует. Кстати, как вы относитесь к здешней ветчине?

— С восторгом.

— Мой вам добрый совет, — он тонко улыбнулся. — Переходите на говядину, — и добавил. — Шутка.

В каждой шутке, как известно, непременно присутствует некоторая доля шутки. Если учесть то, что выходцам из Поднебесной принадлежит не только лучшая в стране служба химчисток, но и немало свиноферм, за судьбу Джона и его команды можно больше не волноваться. Их уже не только, мелодично похрюкивая, съели и переварили, но уже успели ими же, извините за выражение, просраться.

— Еще раз примите мою благодарность.

— Вы тоже когда-то меня выручили и, потом, у нас были свои счеты к «Охотникам», — он нахмурился.

Понятно, судя по всему, Джон и его команда нехорошо обошлись с кем-нибудь из земляков господина Лю, вот и нарвались. Китайцы этого очень не любят. У них, вообще, принято не оставлять «хуацяо» (этнические китайцы, проживающие за пределами КНР) без внимания, даже тех из них, кто никогда в самом Китае не был, и ехать туда не собирается. Все они считаются гражданами КНР и прекрасно об этом помнят. Тем, кто забывает об исторических корнях, принято так или иначе напоминать. В результате работать здесь, на севере Европы, господину Лю гораздо комфортнее, чем, скажем, мне. Представляю, что будет, если вдруг заявлюсь к кому-нибудь из живущих здесь бывших сограждан и попрошу о помощи. В лучшем случае меня просто пошлют или набьют морду.

— Значит, я продолжаю спокойно работать?

— Безусловно.

— Под вашим присмотром?

— Мы снимаем наблюдение, — и, видя мое удивление, пояснил. — Думаю, наше и ваше руководство смогут договориться.

— Как в прошлый раз?

— Совершенно верно, — он откинулся на стуле и заложил руки за голову. — Нам есть, что предложить взамен.

Выстрела я не услышал, просто, увидел, как на белой рубашке моего собеседника слева появилось большое красное пятно. Господин Лю коротко вскрикнул, потом обмяк на стуле и начал медленно сползать на землю.

Я упал вбок, и несколько раз, подобно колобку из сказки, перекатился в сторону, пока не укрылся за массивным буфетом из темного дерева. Осторожно выглянул: блондины среагировали правильно и быстро, чувствовалась выучка. Подхватив шефа под руки, они в темпе несли его к машине. Дождался, пока они отъедут, вскочил на ноги и задал стрекоча.

До центра я добирался на автобусе, потом прокатился в местном игрушечном метро и выскочил оттуда в районе Нэррепорт. Заглянул в кафе неподалеку, забросил монетку в телефон-автомат, набрал номер и прислонился к стене, оглядываясь. С самого начала, сбежав из кафе после смерти достопочтенного господина Лю, я делал это постоянно.