— Ты для начала расскажи, что случилось. А дальше решим.

София уставилась на свои сцепленные в замок руки и начала рассказ. Что ж… что-то такое он и предполагал…

Семья Ковалевских жила здесь вот уже пятьдесят лет. Большую ведомственную квартиру в этом известном на весь Союз доме получил еще Сонин дед. Какой-то видный ученый. Деда с бабкой София не помнила, хотя те ушли в достаточно преклонном возрасте. Но мать была у них поздним ребенком, да и сама она родила Соню, когда ей было уже за сорок. Родила, как тогда говорили, «для себя», личная жизнь у Елизаветы Константиновны, языковеда и полиглота, не складывалась. И все у них было хорошо, но когда маленькой Сонечке исполнилось пять лет, её мать повстречала свою Любовь. Да-да, вот так, с большой буквы! София не помнила того мужчину. Помнила лишь счастливые мамины глаза. Она даже не догадывалась, что это были последние дни, когда она видела их такими. Тот мужчина погиб. И мама Сони будто вместе с ним умерла. А потом выяснилось, что она беременная! Елизавета Константиновна немного воспрянула духом, и маленькая Сонечка подумала, что худшее уже позади. Однако, как оказалось, их беды лишь начинались. Сережа родился больным. У него была тяжелая форма ДЦП, отягощенного существенным нарушением интеллекта. Сереже врачи не давали и года. Он прожил двенадцать. Елизавета Константиновна сделала все, чтобы поднять сына, но чуда не произошло. Хотя, конечно, может быть, чудом было уже то, что он прожил столько лет — как знать? А потом сердце Елизаветы Константиновны просто не выдержало. Она умерла полгода назад, и Соня осталась одна. Ей было восемнадцать. У нее не было средств к существованию, и был тяжело больной младший брат. Тогда-то ей и предложили разменять оставшуюся от матери квартиру.

— Амир… Мы приехали.

Амир моргнул, оглянулся по сторонам. Черт… Зачем он это все вспомнил?!

Глава 5

Ой, не надо было! Не надо было вспоминать! Ведь не затолкать теперь назад эти воспоминания, не запереть в самых дальних тайниках памяти, там, где им было самое место. Амир метался по кабинету, проклиная весь мир! Страшно злясь на себя, на Соню, на жизнь, которая их развела, а теперь для чего-то снова столкнула лбами! Переживая снова и снова казалось бы давно забытые ощущенья и не утратившие своей остроты чувства.

И впервые за много лет он действительно чувствовал! Чувствовал так, что во рту горчило от того пряного коктейля страстей, что он с какого-то дуру принял. А потом пьяный, какой-то совершенно невменяемый распахнул дверь, отгораживающую его от мира эмоций и, ничего не соображая, ринулся в него с головой.

— Амир Шамильевич, — заглянула в дверь его секретарь, пожалуй, единственный человек во всем офисе, который не боялся его потревожить в таком состоянии, — девятый час, я пойду.

— Да, конечно, Маргарита Львовна. Хорошего вечера, — сухо кивнул Каримов, скользнув взглядом по циферблату часов.

— Вы бы тоже домой ехали, — мягко заметила женщина, перед тем как захлопнуть дверь. — Утро вечера мудренее.

Амир еще раз едва уловимо качнул головой и несколько растерянно сунул руки в карманы. Вообще-то Маргарита Львовна нечасто себе позволяла давать советы начальству. Таких случаев было… да на пальцах одной руки их можно было пересчитать! Работая вместе с ним уже более пятнадцати лет, видя Амира в самых дерьмовых, самых безвыходных ситуациях, она, тем не менее, неукоснительно соблюдала субординацию. И лишь иногда, когда он как мальчишка срывался (бывало в его жизни и такое, редко, но все же бывало), Маргарита Львовна могла выйти за рамки установившихся между ними отношений, чтобы что-то ему посоветовать или же просто ободрить.