Меня охватил озноб, следом пришел страх. Сколько спутниц жизни может похоронить один мужчина? Я хорошо знаю, что серийные маньяки, как правило, собирают трофеи – снимают со своих жертв украшения, отрезают пряди волос, прихватывают что‑то из одежды, прячут добычу в укромном месте, а потом перебирают сувениры. А вот Григорий Константинович, очень богатый человек, оборудовал целый зал для своих «игрушек».

Почему я решила, что Морозов психопат, лишающий жизни своих жен? А что еще можно подумать, глядя на сей пантеон?

Лариса, прожив с супругом четырнадцать месяцев, скончалась двадцать третьего августа, а пятнадцатого декабря того же года вдовец оформил брак с Валерией Охлопковой, которая оказалась в могиле в июле следующего. Думаете, Григорий Константинович, шокированный безвременной кончиной двух жен, погрузился в горе? Как бы не так! Морозов снова поспешил в загс и осенью, в ноябре, стал мужем Ирины Грушиной. Та упокоилась аккурат под следующий Новый год, тридцатого декабря. Не знаю, наряжал ли Григорий на тот праздник елку, но скорбел он недолго, весной в его доме появилась новая хозяйка, Наталья Брускова. Эта продержалась в статусе госпожи Морозовой дольше своих предшественниц – фату надела в апреле, а умерла спустя пятнадцать месяцев. И все девушки были очень похожи: голубоглазые блондинки, как Илона. Кроме одинакового цвета волос и глаз, у них были чуть вздернутые носики, пухлые губы и у всех родинки на щеке у левого уха.

Вдруг в кладбищенской тишине зала послышалось шуршание. Я обернулась, увидела, как между дверью и стеной появляется тонкая полоска света, поняла, что сейчас кто‑то войдет сюда, и в ужасе бросилась за одну из портьер. Обнаружила, что за ней вовсе не окно, а глухая стена, и тут же услышала сердитый бас Григория Константиновича:

– Почему дверь не заперта? Я нажал на кнопку, и она отворилась!

– Прости, – ответил приятный женский голос, – наверное, я пылесосила мемориал и забыла его закрыть.

– Надо установить на двери кодовый замок, который сам защелкивается, – пробурчал Морозов.

Я очень осторожно, одним пальцем, отогнула край шторы и увидела хозяина дома, около него стояла стройная, одетая в элегантное светлое платье женщина лет сорока пяти.

– Это только возбудит у прислуги любопытство, – возразила она. – Нигде в доме нет таких замков, а тут есть. Горничные во что бы то ни стало попытаются сюда заглянуть. А так им объяснили: здесь чулан, забитый чепухой. И ни у кого никакого интереса не возникло.

– Ты, как всегда, права, Марго, – вздохнул Морозов. – Она ушла. Понимаешь, ушла!

– Не она, а Илона, – поправила женщина. – Как только назовешь имя, сразу станет легче. Ну, попробуй…

– Илона, Илона, Илона, – забормотал Григорий. – Почему? Почему? Почему так получилось? Она ушла.

– Не она, а Илона, – терпеливо повторила Марго. – И зачем ты спрашиваешь? Сам же прекрасно знаешь. Извини, Гриша, но Илона была тебе не пара. Вспомни, как она себя вела.

– Очень глупо! – с неожиданным раздражением воскликнул Морозов. – Я опять ошибся, да?

– Конечно, – сказала его собеседница. – Илона была не той, кто тебе нужен. И все прочие тоже. Твоя женщина уже рядом, ты ее видел, скоро она вернется.

– Да, – повеселел Григорий Константинович. – Ты снова права. Ненужное опадает, как осенняя листва. Витрину надо сделать на левой стене. На колонне места нет.

– А на какой высоте? – деловито уточнила Марго.