Молчание длилось долго. Целую вечность. Я ощущала взгляд Кирилла на себе, но так к нему и не повернулась. Видеть его не хотелось до скрежета зубов. Кажется, он сделал все возможное, чтобы выкидыш все же случился, но сам бог велел детям остаться тут, со мной.

– Отдыхай, – низко прошептал он, но, вместо того чтобы встать, осторожно провел рукой по щеке, губам, носу, словно поглаживая кожу и убеждаясь, что все происходящее реальность. Но это был Шакалов. Романтика – не его визитная карточка. Наверняка таким жестом он снова напоминал мне, чья я и что только ему дозволено прикасаться к товару. – Я буду за дверью.

Кирилл все же встал и вышел, позволяя мне накрыться покрывалом с головой и медленно считать до десяти, возвращая себе здравое сознание. Я поднесла руку к лицу, вытирая слезы, и тут же что то мелкое выпало на постель. Осторожно подняв кружочек, с интересом поняла, что это сложенный в несколько раз листик.

«Максим», – понеслось в голове, и я ускоренно развернула его, прежде чем прочитать роковые слова:

«Я говорил с Гайкой и все знаю. Прости меня. Дай мне второй шанс. Встреться со мной».

Неделя в палате прошла как один день. Я ела, пила, ходила на процедуры и больше узнавала своих детей, посещая УЗИ, врачей и получая все больше и больше анализов. Всех удивляло, как при таком сильном стрессе организма они оставались здоровыми и невредимыми. Но на это я только усмехалась. Было в кого.

Шакалов был рядом всегда. Каждую минуту. Словно преследующая тень, постоянно находился где то за спиной. Чаще я не видела его, почти всегда он молчал, но… Стоило мне уронить платок, как он тут же поднимал его быстрее, чем я успевала посмотреть вниз. Или не могла найти телефон, а он уже оказывался в моей руке.

Такие перемены пугали сильнее агрессии. Словно затишье перед бурей. С каждым днем я все больше и больше боялась, что злость в нем накапливается, а затем выльется на меня одной большой лавиной. В моменты страха я всегда острее ощущала своих детей. Словно их энергетика становилась такой же сильной, как и моя, подпитывая и заставляя бороться.

– Я хочу прогуляться по городу. Можно? – Кирилл сидел в палате и, кажется, был всерьез увлечен работой на ноутбуке. Но стоило мне произнести пару слов, как он резко поднял взгляд.

Его глаза просканировали меня с ног до головы, словно на рентгене, а затем Шакалов вынес вердикт:

– Нет, – мужчина захлопнул ноутбук, отложил его в сторону и быстрым шагом направился к выходу. Я уже было подумала, что он возвращается к своему «посту» у палаты, но тот открыл дверь и, повернувшись ко мне в проходе, требовательно пробормотал: – Сколько мне тебя еще ждать?

Не понимая, что происходит, но не желая больше и минуты видеть пугающие белые стены и стерильную до ужаса обстановку палаты, я накинула халат и посеменила за ним.

Вместо города мы пришли в местный парк. Стоит признаться, больницы на Сейшелах очень отличаются от тех, что на родине. Собственно, как и окружающие их парки.

Идеальные каменные аллеи, зеленые газоны, всевозможные деревья и цветы, а также маленькие фонтаны за каждым углом. Долгую неделю, не выходя на улицу, я переживала за детей и боялась навредить им, а теперь свежий воздух буквально будил сознание. Я глотала его жадно, не в силах скрыть счастливую улыбку.

– Почему ты улыбаешься? – голос прозвучал неожиданно низко и близко.