|
Теперь уже точно над миром опять воспарит доброта. И многое станет похожим на сладкую сказку, на вечную сказку такой же вот вечной любви. Желать тишину тут предельно возможно для всякого. Странные страсти помогут чуть дольше обычного видеть стремление стать ближе к весне. Тут так восхитительны нервы и сферы, что хочется двигаться дальше по этим пурпурным краям. Никто не уходит. Никто не приходит. И станет вдруг первым тут тот, что способен прорваться сквозь радости искренней лед. И скрежет столетий опять перекроет себя. Эти звуки свободно придвинутся к маске прозрачной зари. Уйдет пустота еще дальше. Не выразить будет стремленья к разлуке, чтоб стали слова еще более прозрачными. Лучше увидеть движение вспять, думая только о том, как бы сделать такое, чтобы при этом тебе, о Крамомутройдэнсва, понять этот мир чуть лучше, чем поняли те, кто остался в покое среди этих звуков и этих открытий. Никто не успел постичь до конца многих звуков прекрасную радость, которую ты, Крамомутройдэнсва, способен дарить всем тем, кто легко притворяется чуждым исканьям Вселенной. И надо бы только стремиться к местам, на которых удастся до нового срока понять упоенье всей этой вот жизнью и просто еще очень долго тут жить.
Представление первого понедельника Вы представляете, что держите в руках довольно-таки тяжелый жезл, сделанный из свинца. Жезл украшен с одной стороны шаром размером с кулак, а с другой – головой сказочной птицы. Жезл этот тяготит вас, вам неприятно его держать, неприятно чувствовать холодок свинца на вашей ладони. Свинец никак не хочется нагреваться. Но и выбросить этот жезл вы тоже не можете. Но вот вы смотрите вдаль и видите, как от самого горизонта к вам стремительно несется гепард – самый быстрый зверь на земле. Он хищник, но вам совсем не страшно, потому что гепард – ваш друг. Он призван избавить вас от этого тяжелого свинцового жезла. Вы протягиваете руку с жезлом к гепарду, тот аккуратно берет зубами этот предмет и стремительно убегает прочь.
Словесный настрой первого вторника Сущность тебя, Крамомутройдэнсва, позволит понять этот мир даже лучше, чем было в прошедшем. Былое придвинулось близко и стало стихией огня. Никто тут не мог подарить этот мир человеку. И только ты, Крамомутройдэнсва, величием своим смог сделать такое, чего никто прежде не мог сделать или просто боялся сделать. И реки теперь, о Крамомутройдэнсва, тебе подчинились. Только ли ты оказался способен к движению на уровне прежних эпох. Стали слова как-то ярче, сочнее, прозрачнее. Сущность стремлений стала опять как была в тишине всех на свете тенистых садов. Ты, Крамомутройдэнсва, величьем своим затмеваешь все звезды на свете. Ты одарить тут готов пустоты этой мягкие эти изгибы и радость нести в каждый дом, чтобы только заметить и сделать чуть проще, чем прошлое ныне грядущее. Радость от всех этих праздников сделать способна себя только такой, от которой придет тишина. Дальше сделать тут можно такое, что разольется прозрачностью сока по свежим стволам. Лучше всего продолжать до конца говорить про другое, ждать тишины возле этих еще не исхоженных скал. Видеть тебя, о могучий Крамомутройдэнсва, свободно тут можно и прямо. Праздничный свет тут способен проникнуть чуть дальше зари. От восхода к пустым площадям старого города движутся мысли – твои это мысли, о Крамомутройдэнсва. Только дорога тут тянется ближе к разлуке. И только стремленье понять эти страхи и знаки может еще сделать ближе страданье великого знака прошедшей зари в сторону Юга. Прощанье с величьем может пройти очень быстро и место опять уступить мыслям о радостях мира и горестях жизни. Всему тут найдется прозрачное место, чтобы легко было сделать стремление стремлением. О Крамомутройдэнсва, тебе остается тут только ворваться в зарю, раствориться за этими знаками, взять пустоту и смириться с желаньем себя превозмочь, чтобы легко осознать этот путь. Он для всех одинаков в слаженном мире желаний. Он может направить здесь прочь странные звуки летящего этого мира, после которого многое станет решением усталой зари. |
