|
Зовущие звуки такие звонкие, что верить в них проще, чем просто дождаться зари. Прозрачность уходит в себя. Тишина растворяется радостью прошлого. Здесь все подчиняется только тебе, о могучий Крамомутройдэнсва! Ты сам еще можешь нести этот мир по дороге скитаний туда, где легко принимать пустоту в тишине. Эти радости направленно смотрят на красные эти прощенья. Уже далеко уходит все то, что стремится стать ближе к планетам, летящим вдоль Космоса. Мир без преград и без тягости способен направить желанья туда, где спокойно и как-то легко таращится в сумрак герой пустоты. Эти звоны и эти сомненья долго еще притворяются чем-то понятным и даже скупым на слова в давних прозреньях и давних стремленьях. Мир здесь сознательно спрятался. Пусть голова смотрит туда, где подчеркнуто светом величье твое, Крамомутройдэнсва. Только тебе этот век оказался способен дарить то, что еще не ушло навсегда и осталась в дверях. Эти знаки и эти маршруты долго еще будут радость с собой нести тем, кто готовится сделать сей мир как-то ближе и лучше. Пусть продолжается в сомкнутой радости гибкость часов. Степень исканий всегда растворяется в прожитом. Так будет лучше – видеть горение всех этих уставших от света тяжелых миров. Многое тут притвориться готово изгибом вчерашним. Здесь все открытия на свете готовы бы были войти в степень какого-то знака, доставшего небо рукой. О великий и сладостный Крамомутройдэнсва! Ты лишь один оказался способен достичь тех высот, после которых уже остается лишь только тот ветер, пение которого шансом проснуться окажется. Спрятан засов будет туда, где легко поддержать до предела мягкого света почти что прозрачный накал. Ты, Крамомутройдэнсва, останешься, может так статься, совсем и без дела. Только бы свет этот яркий уже никогда никуда не упал. Видеть все это тут можно достаточно просто. Пусть остаются вдоль стен эти песни и эти слова. Только смотреть на великие радости роста в тех впечатлениях, которым и ныне даются права.
Представление первой пятницы Только лишь горсть зерен в вашей руке. Всего лишь. Но отчего на душе тогда так скверно? Виноваты эти самые зерна. Мало того, что они как-то неприятно обжигают вашу ладонь, словно не зерна вы держите, а догорающие угли, так еще и кажутся как-то совсем уж неизмеримо относительно своего объема и своего реального веса тяжелыми. Почему так? Ответа на этот вопрос нам знать не дано. Да и не нужно. Нам важно только как можно скорее избавиться от этого тяжкого груза. Кто же станет спасителем? Вы и сами не заметили, как к вам на очень близкое расстояние прилетела синичка – маленькая такая и щебечущая. Поставьте ей руку, в которой лежат эти кошмарные зерна. Пусть малышка-синичка присядет. Зерен много, но для синички это совсем не страшно. Она начинает клевать зерна с вашей ладони. И вот уже зерен этих делается все меньше и меньше, вот последние из них остаются, а вот уже и этих зернышек нет. Ваша ладонь чиста и свободна, а вместе с этим и вам стало легче. Спасибо синичке! Чирикнув о чем-то, птичка вспорхнула и скрылась в небесах. А вы благодарно смотрите ей вслед.
Словесный настрой первой субботы Ты, о могучий в величии своем Крамомутройдэнсва! К тебе взываю, растворяя пустоту тишиной, а тишину проверяя пустотой. Вечность глядится неспешно туда, где еще можно увидеть сознаний чужих переливы. Тут в никуда проскользнули года. Ветер немного устал. Вышло очень красиво. Вышли сомнения. Опять всякий раз небо стремительней делалось. Долгие звуки маленькой долей делились. Экстаз мог возвестить в этот миг о начале великой разлуки. Ты, Крамомутройдэнсва, способен пока встретить движение звенящего зноя. Это куда-то спешит река. Это наш мир так успешно устроен, что для него в предпоследний раз вязко скопились слова и знаки. Легче всего извилистость фраз чем-нибудь скрыть. Потом уж во мраке сбитыми сделались эти столбы. Эти слова притворились светом. Ярче светили огни на дороге. Большие пути мягко ложились на картах чужих. |
